"Владимир Соколовский. Уникум Потеряева" - читать интересную книгу автора

можно. Не могу в автобусе. Да ведь нет ни закуски, ни стакана!" Толстый
всхлипнул в ответ, пробормотал: "Золотой, золотой мой..." - боднул Валичку в
плечо большой черной головой, и заснул - не тяжелым, пьяным, а каким-то
ясным младенческим сном. Другой пассажир сидел чуть впереди, стриг глазами
на попутчика и на его соседа. "Ну и народ живет в этой Потеряевке! - думал
Постников, мчась по шоссе к районному центру под названием Малое Вицыно. -
По своему виду они больше смахивают на персов, чем на коренных обитателей
нашей нечерноземной полосы. Но ничего, я все узнаю, главное - не упустить их
по приезду".
На автостанции худой, цепко взяв своего спутника за плечо, разбудил,
поднял с места, и, дико сверкая глазами в Валичкину сторону, повлек к
выходу. Не тут-то было! Толстый, проснувшись, немедленно отдал славному
пожарному обе "бомбы", обнял его за шею - и, целуя, потащил за собой. Так
цепочкой они и вывалились, едва не падая друг на друга, из автобусной
утробы. На земле поджарый, притиснувшись к Валичке, спросил его строго и
гнусаво: "Ти шьто такой? Ти друг, да? Это твое, да?" - и стал вырывать из
его рук бутылки. Завязалась молчаливая борьба. Толстый, отойдя чуть поодаль,
кружился, раскинув руки, с блаженным выражением на лице. Остановился, и
вдруг ноги сами понесли его к приспособленной под клумбу автомобильной шине.
Он кувырнулся через нее, сел, и сказал чрезвычайно деловито в сторону
Постникова и его соперника: "Ах вы, золотые, дорогие, замечательные! Если
вам мало вина, я сейчас куплю еще. А это - давайте выпьем. Не надо хорошим
друзьям такой ссоры". Худой сверкнул в последний раз глазами, отпустился от
Валички, и быстро ушел куда-то за здание автостанции. Вернулся через пять
минут - со стаканом и большой буханкой белого хлеба. Налил, поколебался
немного, и, скрежетнув зубами, отдал первый стакан Валичке. Выпив его, тот
закинул первую удочку:
- Мужики, вы ведь потеряевские, верно?
- Угу, - кивнул толстый.
- У меня был из Потеряевки один знакомый, по фамилии Пушков, -
вкрадчиво, словно тать, продолжал пожарник, - так он говорил, что у вас там
много Пушковых?
- Мно-ого!
- А вы, случайно, не... тоже?
- Угу! - толстый отдышался, закусил хлебом. - Я - не, он, - показал на
тощего, - да!
- Что вы говорите! - обрадовался Валичка. - Будем знакомы! Меня зовут
Валентин Филиппович. А вас? - обратился он к тому, кого назвали Пушковым.
Тот сверкнул глазами, поддернул к носу верхнюю губу, и ответил, протягивая
худую узловатую руку:
- Клыч.
- Ай! - Валичка отдернул ладонь. - Что это вы сказали?
- Это у него такое имя - Клыч, - добродушно сказал толстяк. - Ты не
бойся, мой золотой, у нас там еще и не такое бывает. Что ты скажешь -
Потеряевка!
Постников усмирял расходившееся вдруг сердце. "А не дернуть ли от них?
Покуда не поздно". Он пригляделся к Клычу. Тот был в роскошной, дорогущей
рубашке - правда, не совсем чистой. Больших денег стоил и джемпер. А
сверху - старая, со следами какой-то глины ватная телогрейка. И зеленые
штаны от спецовки. На ногах опять же - очень дорогие и новые туфли. Лет ему