"Владимир Соколовский. Планида" - читать интересную книгу автора

старая, выжившая из ума Бабаиха. - Иди давай домой, да штобы пол начисто
вымыт был! Смотри, Грунька!
Грунька, однако, не испугалась. Она подошла к нему вплотную и вдруг
коротким, сильным движением ударила его кулаками в грудь. Никифор открыл
телом дверь и кувырнулся через порог в сени. Тотчас к нему лежащему,
подскочил Бабай, схватив за ноги, вытащил на крыльцо и выбросил с него
сильным пинком.
Поднялся Никифор, пыль отряхнул, поскреб зад, - ну, Бабай, сделаю я
тебе, - и пошел уездное начальство искать.
Нашел уком - двухэтажные хоромы купца Репеина. Заходит, - Где, говорит,
главное начальство здесь обитает? Показали кабинет. Зашел буром, даже не
глянул на шелупонь в приемной. Здравствуйте, товарищ. Революционный красный
солдат Крюков с большевицким приветом. И сидит в кабинете хиленький очкарь в
косоворотке. Сердито смотрит.
- Здравствуйте, чем обязан посещением?
Растерялся Крюков, - да вот (чуточку не сказал "вашбродь", хоть и
ничуть не походил очкарик на офицера), прибыл до дому, - думаю, зайду,
значит.
- Ну прибыли, хорошо... В партии давно имеете место?
- С шестнадцатого, - ну, заслуг особых нету, - правда, в прошлом году в
Питере был, да потом приболел малость, и бумаги есть... - и протягивает
билет партийный, мандатик, справку из лазаретика. Смотрит очкарик бумаги,
носом поводит, - вроде как нюхает. А Крюков заливается: ну, теперь добрался,
не потеряюсь; первым делом, товарищ, я думаю, так: контру извести, штобы не
смердила, а потом, значит, мир народам, власть Советам - это нам на один
взмах, - глаза боятся, руки делают.
Усмехается очкарь, бумажки нюхает. А как до мандатика дошел - аж лицом
изменился. Испуганно так на Никифора смотрит. Потом вскочил, подбежал к
нему, смеется, руку жмет: давайте познакомимся! Секретарь укома Евсейчик,
Яков Семеныч. Присаживайтесь - устали, верно? Бумажечки возьмите свои. Ваш
приезд - большая честь для нас. Вот только уездик у нас, сами знаете,
крошечный, так сможем ли мы работу по вашим масштабам сыскать? Может, в
губернию подадитесь?
- Нет, - Никифор говорит, - в губернию мне не резон - здешний я. А
работа - што ж! - я и по плотницкой, и по столярной части могу. Что люльки,
что гробы - едино.
Смутился очкарик, за стол сел, бормочет: скромный, однако! Никифор
через стол перегнулся, - не понял! - говорит. Тот мандатик взял, помахал
им, - да если я вас с этой бумагой в плотники определю, меня Чека за саботаж
и вредительскую кадровую политику сегодня же к стенке поставит. И правильно
сделает! Вы, товарищ, понимаете, кем эта бумага подписана? Никифор замялся.
Евсейчик, приняв это за жест смущения, удовлетворенно произнес: вот то-то...
Да что там! Здесь предуисполкома все на фронт просится... Отпущу-ка я его! А
вы, значит, дела его принимайте, да и... а?
- Да как-то... - застеснялся Никифор. - Смогу ли?
- Ничего, товарищ. Дело такое. Я вот раньше кочегаром был - грязный
ходил, как черт, - и ничего, справляюсь. У нас теперь такой порядок
становится: через тернии, значит, к заездам. Так большие люди говорят. Или
говорили...
Принял в тот же день Никифор уисполкомоское хозяйство, состоящее из