"Владимир Соколовский. Двойной узел" - читать интересную книгу автора

колхозе работал. Бегала я тогда за ним... Чуть уйдет куда, я уж заполощусь,
бегаю по деревне, Сережка! - кричу. Смеялись бабы, да больно мне нужно!
Гриша тоже его больно любил, хоть и не баловал: он строгий был мужик. А
только помню: колол он дрова, вдруг Клавдийка Ромашова бежит: ваш, говорит,
Сережка с лошади сейчас брякнулся! Я на крыльце сидела, так со ступенек
сразу на землю и кувырнулась. А Гриша - это уж мне потом Клавдийка
рассказывала - белый стал, топор зачем-то схватил и со двора выбежал. Бежит
к речке, а навстречу ему из-за угора Сергей поднимается. Увидал его
Григорий, выронил топор, заплакал и поплелся домой. Сережка топор подобрал,
во двор принес, ко мне подошел, погладил: "Да не реви ты, мамка! Эка -
думали, лошадь меня убить может. Я вообще, мамка, думаю, что всегда жить
буду". И смеется. Взглянула я на него, еще пуще заголосила. Вот какие были
дела.
После техникума в армию его призвали. Отслужил он свое, приехал
обратно, в наш колхоз. Красавец стал совсем, два треугольника в петлицах -
это я, говорит, мамка, младший командир! Пристали мы тут с отцом к нему, как
с ножом к горлу: женись да женись! Охота было, чтобы он и с нами немножко
пожил, да и внучонков уж хотелось. Девчушка хорошая у нас на примете была -
Любашка Федосова. Да он нас и слушать не стал, сказал - нет! И все. У него,
оказывается, когда в армию уходил, девушка оставалась - дружили они, когда
Серега в своем, а она в педтехникуме училась. Ждать его обещала, а когда
уехал - замуж за тракториста из деревни, куда работать послали, вышла. Вот
он и загоревал. Ездил к ней туда зачем-то. Молчаливый, угрюмый такой
вернулся. Ну, ладно. Стали мы опять втроем жить. За сына нам уж почет в
деревне был - самостоятельный парень, работящий, да и ученый агроном,
как-никак! Какое-то время с нами пожил - отошел немножко. На вечерочки стал
похаживать, дома иногда не ночевал. Но мы с Гришей знали, что он парень не
вертоватый; поругаем его, бывало, хотя... чего там, дело молодое!
Год так-то и прожили - финская началась, опять Сереженька от нас ушел.
Вернулся через полгода, рассказывает: вот, дескать, и повоевать не удалось,
отправили на курсы при какой-то военной школе, выучили на это... как его...
один кубик в петлице! Командир стал - побольше, чем был. Ну, тут уж он
совсем умницей приехал. "Надоело, - говорит, - мне, мамка, такое дело, устал
я один жить. Жениться, что ли?" Переглянулись мы с Гришей - укатали сивку
крутые горки! Чего ж, женись давай. "Если так, - говорит, - сватайте
невесту!" Да кого? - спрашиваем. "Только бабку Ягутиху да тому подобных не
сватайте, а так - дело ваше".
Стали мы с Гришей думать. Любашка Федосова замуж вышла, уехала от нас.
Девки - вроде у всех парни есть, другие нам самим не нравились. Потом Гриша
говорит: "Слышь, Ань, толкуют, в Стикино новая избачиха приехала, ты не
видела ее?" Нет, говорю, не видела. "Я думаю, мол, девка грамотная,
поглядеть на предмет изъяну, да - чем не пара?" Собрались мы с ним в Стикино
на другой день, потопали. Пять верст до него. Бойко дошли. Дождались, когда
избачиха придет читальню открывать, зашли вместе с ней. Познакомились. Ну,
так смотрим - все на месте, не худа, нет, не худа. На разговор бойкая,
однако держится просто - тетя Аня да дядя Гриша. Книжки какие-то нам дала -
сидим, картинки смотрим. Вечереть стало, глядь: Никита Дульцев пришел,
комбайнер тамошний, тоже парень холостой. Сидит, на нас со строгостью
поглядывает - пора, мол, домой! А я Гришу толкаю: давай, недотепа! Подошел
он к избачихе: "Выйдем, девка, разговор к тебе есть". Удивилась она, вышла