"Борис Соколов. В плену" - читать интересную книгу автора

Выходят врачи и фельдшера и тоже становятся отдельно.
- Нужны инженеры для работы на заводах, в хороших условиях.
Выходят инженеры.
- Нужны повара и хлебопеки.
Выходит их очень много. В строю оживление и смешки. Пауза. Офицеру
такое множество поваров тоже кажется подозрительным. Он подзывает старшего
переводчика и сердито ему выговаривает. Тот кричит:
- Кто обманывает, будет строго наказан.
Несколько человек под смех и улюлюканье шеренги возвращаются обратно,
один безнадежно машет рукой. Однако и оставшихся многовато; никак не меньше
полутора сотен. Обер-лейтенант решительно подходит к ним и отделив человек
двадцать, остальных резким жестом посылает обратно. Вдруг один, вероятно,
недовольный таким оборотом дела, подходит к офицеру и о чем-то его просит.
Тот внимательно и серьезно слушает, так что даже отправленные назад
замедляют шаг, видимо, надеясь на амнистию. Вокруг полная тишина. Весь строй
застыл и напряженно следит за происходящим. Так проходит минуты две.
Вдруг обер-лейтенант, выпростав руки, хватает жалобщика за плечи,
рывком его поворачивает и дает сильного пинка в зад. С того слетает пилотка
и он, изогнувшись дугой, пробегает несколько шагов и распластывается на
земле. Тут же вскакивает, подхватывает пилотку, озираясь и прикрывая одной
рукой зад, опрометью бежит в строй. Офицер, как будто ничего не произошло,
мгновенно принимает прежний строгий и невозмутимый вид, что еще больше
усиливает комизм происходящего. Невозможно не смеяться. Стесняться нам здесь
некого, и мы вполне откровенно проявляем свои эмоции: хохочем, свистим и
улюлюкаем. Некоторые самозабвенно визжат. Все мы искренне рады, что кто-то
не добился хорошего места, рады, что кто-то попал в беду, рады, что слабого
обидел сильный и обладающий властью, и внутренне принимаем сторону сильного.
Такова природа человека. Он всегда рад беде ближнего и в поединке между
слабым и сильным неизменно принимает сторону последнего, особенно, когда тот
обладает властью. Впрочем, обычно вслух мы об этом предпочитаем не говорить.
Сейчас нами позабыты все тяготы: мы больше не голодны, не больны, не
разуты. Вот древний лозунг - хлеба и зрелищ. Одно вполне заменяет другое:
нет хлеба, зато зрелище превосходное. Офицер тоже явно любуется
произведенным эффектом и нашим всеобщим одобрением. Во всяком случае, он не
унимает нарушения нами дисциплины. Не делают этого и колонновожатые,
вероятно, знающие артистические наклонности своего шефа.
Снова переводчик кричит - нужны, нужны, нужны ... и вдруг:
- Нужны сильные и здоровые люди для работы в лагерной полиции.
Долгая пауза. Потом вперед выходит один, за ним сразу еще трое, потом
еще один. Комендант, по-видимому, считает, что этого количества
недостаточно. Подозвав переводчика, он что-то ему внушает. Переводчик
гаркает:
- Он говорит, что желательны люди, служившие в советской милиции.
Выходят еще желающие. Но сейчас мы на это не обращаем внимания. Наш
экстаз прошел, все мы сникли и понуро и равнодушно ожидаем хлебной раздачи.
Кажется, объяви сейчас, что нужны черти в ад, или ангелы в рай, и это не
смогло бы всколыхнуть охватившее нас безразличие.
Наконец наступает самый радостный миг - везут повозку с хлебом и под
строжайшим контролем немцев-колонновожатых переднему от каждой семерки
вручают заветную буханку - тот желанный килограмм, ради которого сейчас мы