"Борис Соколов. В плену" - читать интересную книгу автора

где рылись глубокие рвы".
Изредка встречаются трупы с вырезанными ягодицами или с разрезами на
боку. Это дело рук людоедов. Более примитивные режут ягодицы, а более
изощренные надрезают бока и вытаскивают печень. По этому поводу все время
читаются строгие приказы, но людоедство не переводится. Недавно казнили двух
людоедов, пойманных с поличным. В назидание другим, весь лагерь, кроме
больных и раненых, в несколько рядов выстроили в виде огромной буквы П.
Ждали долго, пока наконец не раздалось "Ведут, ведут". Под конвоем на
середину вывели двоих без шапок. Оба чернявые и с виду неистощенные.
Говорили потом, что они будто бы уроженцы Средней Азии. У обоих на груди
висят доски с надписью на двух языках: "Я людоед".
Старший переводчик долго и монотонно читает приказ. Хотя кругом полная
тишина, но я стою далеко и всех слов приказа не слышу. Похоже, что в нем
очень подробно и обстоятельно разъясняется, что людей есть нельзя, а нужно
быть довольным тем пайком, который каждый получает ежедневно. Как мне
показалось, выстрелы щелкнули негромко, как щелчок бичом деревенского
пастуха, и мы расходимся. Ни слова осуждения, ни одобрения, ни просто оценки
только что происшедшему событию ни от кого не слышно. Говорят о своих
повседневных делах. Как будто ничего и не произошло. До какой же степени
душевного очерствения мы дошли? И как привычна и обыденна для нас стала
смерть, не важно какая.
В общем, всяких приказов, и устных, и крупно написанных на фанерных
щитах, множество, почти все они кончаются словами: "...и тот будет
расстрелян". На практике это все же применяется редко. По-моему, многие
грозные приказы, как и многие неурядицы, вызваны совсем не злым умыслом, а
просто взаимным непониманием друг друга. И не только языковым барьером, а
скорее различием в национальном характере и в образе жизни.
Так, немцам, с их педантичной любовью к санитарии, кажется, что
пренебрежение чистотой уборных граничит с бунтом и потрясением основ.
Поэтому они и здесь прибил и доску с приказом: "...и тот будет расстрелян".
Но мы на это смотрим совсем по-другому. Известно, что у нас общественные
уборные чистотой не блещут, и это не только никого не возмущает, а просто
никто этого и не видит. А некоторым военнослужащим Красной Армии Коран прямо
предписывает справлять свои надобности на землю, вытирать соответствующее
место, если нет воды, землей, а голову при этом накрывать халатом. Вместо
халата, вероятно, можно использовать шинель, хотя о шинели Коран не
упоминает. Поэтому так велико бывало удивление последователей Магомета,
когда за соблюдение заповеди иногда следовал увесистый удар дубинкой.
Проходит еще неделя - другая. Нога болит, но понемногу заживает.
Стараюсь ходить больше и больше. В мире дела обстоят неважно. Немцы повсюду
идут вперед. Чуть не каждый день подвозят множество здоровых и раненных
пленных. Оба лагеря - и наш, и временный, сооруженный за дорогой,
полным-полнешеньки.
Почему-то так свет устроен: вот, кажется, плохо тебе, а посмотришь
кругом, - другому еще хуже. У нас хоть крыша над головой и паек, скудный, но
все же доходящий до каждого. А во времянке вместо крыши - небо, откуда почти
непрерывно льет дождь и падает мокрый снег. А что там творится с питанием?
Привозят во времянку обед - термосы с супом - и начинается раздача. К
каждому термосу становится длинная очередь. Но так как всем все равно не
хватит, - ведь никто толком не знает, сколько там народу, - то начинается