"Борис Соколов. В плену" - читать интересную книгу автора

В ожидании поезда и обеда нас размещают в бревенчатых домах
лесничества. Сидим у стен на очень чистом, добела оттертом полу. Таким
чистым пол был, вероятно, когда его настлали, и второй раз сегодня. На обед
получаем по большущему ломтю серого, очень вкусного хлеба, густо намазанного
свиным жиром, и по черпаку сладкого кофе со сгущеным молоком. Теперь у меня
есть собственный котелок, я раздобыл его перед отправкой из Кипени. Но к
котелку нужен вещевой мешок, иначе в чем его носить? Это вещи необходимые,
если не собираешься умирать с голоду. Так постепенно, вместо офицерского
облика, я приобретаю другой, более соответствующий моему теперешнему
положению.
После обеда на всех лицах разливается довольство. Теперь все уверены,
что все обойдется, а, вернее, просто не думают о будущем, вполне
довольствуясь сегодняшним днем. Но вообще обращение с нами не похоже на те
рассказы о немецких зверствах, которыми нас щедро угощали дома. Зато сейчас
только и слышишь кругом, что немцы люди хорошие и обращаются с нами лучше,
чем свои. Даже Деркач - мой солдат студент, молодой, ярко выраженный еврей,
с рукой на перевязи из-за частично ампутированной кисти, и тот хвалит
немцев. Не знаю, не преждевременно ли это?
Могут сказать: что за небылицы? Да зайди в любой госпиталь и посмотри,
как мучаются и стонут ампутированные и другие хирургические больные. А вот
именно так. Поместите-ка этих больных на обочину дороги и создайте им вместо
комфорта условия, в каких мы находились, и увидите, что стонать они не
будут. Не будет у них и сильных болей. Таков уж организм человека: все его
чувства, и боль в том числе, зависят от условий, в которых он находится.
Поздно вечером нас отправляют дальше. Подвозят к станции и, разделив на
партии по сорок человек, сажают в обыкновенные русские товарные вагоны. При
посадке каждому дают по полбуханки хлеба. В вагоне довольно свободно: места
хватает всем. Забравшись в угол, сажусь на сухой конский навоз, так как в
спешке вагоны не убирались. Спать на конском навозе отлично: он теплый,
мягкий и неплохо пахнет. Затем дверь наглухо затворяют, и наступает полная
темнота. Поезд долго стоит, потом уже сквозь сон чувствую, что едем.
Проснулся, когда рассвело. Поезд опять стоит. Через зарешеченное
окошечко под потолком читаю: станция Веймар. Значит, за ночь проехали
немного. Утром все хотят пить. Хлеб съели, а запить нечем. К тому же и раны
воспаляются, что еще больше увеличивает жажду. Водой запаслись только очень
немногие и очень предусмотрительные. Теперь они потихоньку и попивают. Но
вот один старичок, а может и не старичок, а просто бородатый и небритый,
наладил торговлю водой:
- Ну, кому, - кричит он из своего угла, - чай с лимоном!?
Некоторые покупают, видно, уж очень мучает жажда. Сначала продавец
получает деньги по установленной им таксе - 100 рублей, а затем надежно их
прячет. Потом что-то наливает из бутылки в маленькую кружечку и, передавая
покупателю, неожиданно громко вскрикивает: "Вода!", дескать, торговля у нас
без обмана. Но покупателей немного. Вероятно, денег нет, а у кого есть, на
всякий случай берегут.
Стоим уже довольно долго. Вдруг слышится, что у соседних вагонов
происходит какая-то возня. Но что именно, - разобрать невозможно. Наконец
очередь доходит и до нас. С грохотом отбрасывается засов и отодвигается
дверь. Перед дверью немцы. Двое солдат отпихивают нас прикладами от дверей,
а третий ставит на край вагона два ведра. Мы, бросаясь к ведрам, толкаем и