"Борис Соколов. В плену" - читать интересную книгу автора

Проходят минуты, но сколько - пять, десять, пятнадцать не знаю. Вдруг -
тишина. Какая-то громкая тишина. Мгновение еще лежим неподвижно. Затем вся
эта задыхающаяся живая куча разом вываливается наружу. Командир первого
орудия Жилин на высокой ноте кричит:
- Немцы!
Впереди из-за желтого бруствера появляются темные фигуры и, где цепью,
где порознь, по дороге и по полю идут к нам. Кричу:
- К орудиям!
Никого подгонять не надо, все по местам, все делают быстро. Командую:
- Шрапнелью - огонь!
Мелькает мысль "Надо бы поставить дистанционную трубку", но нет ключей,
которые нашему воентехнику вот-вот обещали выдать. А так получается стрельба
картечью. Впереди все закрывается пылью, картечь метет поле и дорогу, но до
немцев, видно, не достает. Они идут. Командую:
- Гранатой!
Выстрел, а разрыва не вижу. В чем дело? Узнал потом: на снарядах
колпачки для камуфлетных взрывов, то есть для взрывов под землей. Черт
возьми! Столько лет учили какой-то теоретической стрельбе с поправками на
ветер, на влажность воздуха, на вес заряда, но никто никогда не догадался
сказать, что колпачки нужно свинчивать.
Немцы все ближе. Из-за бруствера выходит еще цепь. Подскакивает Иванов,
кричит:
- Сколько ставить?
Он быстро и толково соорудил не то из гвоздя, не то из какой-то
проволоки подобие ключа для дистанционных трубок. Кричу (сейчас кричат все):
- Шрапнелью, прицел... трубка ... беглым огнем!
Ого! Теперь хорошо. Облачко разрыва закрывает цепь у дороги. Некоторые
падают. Хорошо видно, что у немцев смятение. Офицер, размахивая пистолетом,
понукает остановившихся. У нас общее оживление. На лицах улыбки. Делается
как-то спокойнее и в то же время появляется удаль. И я, размахивая
пистолетом, кричу:
- Так вас, мать, мать, мать...
Еще выстрел, еще. Немцы ложатся.
Опять взрыв, другой, третий. Кто успевает, опять бросается под танк.
Теперь, кроме мин, нас обстреливают чем-то более тяжелым. Вдруг мгновенно
оглушает - снаряд угодил в танк. Танк подпрыгивает и оседает. Ничего не
слышу и задыхаюсь от дыма и пыли. Что теперь с нами? При первом налете
пострадали только двое ездовых: одному раздробило ногу, а второму осколок
попал в низ живота. Понемногу слух возвращается. Обстрел кончился, а по
откинутому люку танка стучит пулеметная очередь. Однако и она смолкает.
Вылезаем. Все мы черные, землистые, оглушенные, некоторых качает.
Наше положение стало хуже. Вся позиция изрыта воронками. Первое орудие
сиротливо наклонилось набок - разбито левое колесо. Несколько оставшихся
патронов смяты и разбросаны. Есть потери в людях.
Подскакивает Иванов:
- Стрелять нечем. Что будем делать? Отходить?
Времени для размышлений нет:
- Пробирайтесь в Гатчину. Я сейчас догоню.
Сам бросаюсь в свой уцелевший окопчик, вытряхиваю из планшета карту и
какие-то бумаги и рву их. Как будто у немцев нет карты получше моей. Однако