"Борис Соколов. Мы еще встретимся, полковник Кребс! " - читать интересную книгу автора

Федька. Они оба работали - он помощником оперуполномоченного ОГПУ,
она в студии техфильмов.
Как много было хорошего в их задорной молодости, комсомольской
юности. Все принадлежало им, все было впереди. Все доставляло
радость. И купленная новая книга Павленко. Как она называлась? Ах,
да, "Азиатские рассказы". "Вот здорово, верно, Аленушка? - говорил
Фефор. - Знаешь, будем собирать библиотеку". - И она соглашалась с
ним... И надежды на получение комнаты. И купленная рамка для картины
(ее купила она). В трамвае рамку чуть не поломали, хотя она держала
ее над головой. А сколько было волнений и веселой суматохи, когда они
ходили в театр.
А потом горе, так неожиданно свалившееся на них, когда ребенок,
их первый ребенок, родился мертвым. Какое это горе и как внимательны
были они друг к другу. А сейчас он, быть может, умирает один, далеко
от нее.
Что она делала в тот день, когда его ранили? Она перебирала в
памяти последнюю неделю и вспомнила этот день, пустой и
бессодержательный, как все другие за последние два года, - портнихи,
телефонные звонки назойливых приятельниц. Нет, нет, она хотела скорей
вернуться хотя бы памятью к прошлому, такому милому и родному. Но
мысли теперь почему-то возвращались уже не к Федору, а к тому,
другому. И опять в такт вздрагивающим колесам текли воспоминания,
обрывки впечатлений, какие-то слова, лица. Постепенно откуда-то из
глубины, обрастая мельчайшими деталями и ширясь, как скатывающийся с
горы снежный ком, выплывало все, связанное с ее вчерашней жизнью. Как
же случился разрыв? И что дал ей этот новый для нее мир, в который
она вошла?
Как-то днем на работу ей позвонил Федор. Он получил два билета в
МХАТ и предлагал пойти с кем-нибудь.
- А ты? - с обидой спросила Елена.
Оказалось, что он не может, занят.
"Опять занят, всегда занят! Когда же будет день, вечер, когда
они смогут быть вместе?" - чуть не плача, в который раз подумала она.
Вечер был испорчен. В театр пришлось пойти с соседкой. В антракте, в
очереди к буфетной стойке пожилой, хорошо одетый мужчина оказал им
какую-то услугу, заговорил с ее спутницей, потом с ней. В следующем
антракте он нашел их и, продолжая начатый разговор, уже проводил до
места, потом домой. Соседка, пустенькая и не особенно умная, осталась
в восторге от нового знакомства. Он скромно предложил довезти их
домой на своей машине и, прощаясь у барака, попросил разрешения
позвонить по телефону. Она дала служебный. Через несколько дней
Григорий Самойлович (так звали нового знакомого) позвонил, напомнил,
что в "Мюзик-холле" новая программа, советовал пойти. Она отказалась,
но он так долго уговаривал, что пришлось согласиться, и они пошли
втроем - она, соседка и он. С этого и началось.
Он окружил ее таким вниманием, такой заботой, что порой она
начинала сравнивать его с Федором. И сравнения были не в пользу мужа.
Кроме возраста! Потому что старше он был вдвое и иногда это
подчеркивал. Мягко, с чуть заметной грустью. Так шло время. Наконец,
как-то, провожая домой, заметно волнуясь, сказал, что любит ее.