"Борис Соколов. Мы еще встретимся, полковник Кребс! " - читать интересную книгу автора

машинально поправила волосы. Старуха пожевала беззубым ртом и поджала
губы. Смотрела она неприязненно и хмуро. Молчание нарушил мужчина:
- К морю едете? - спросил он, растягивая слова, с небольшим
грузинским акцентом. Она кивнула головой. Он обрадовался: - Купаться
не придется, но вино пить будем. И тепло у нас, не то, что в Москве.
Дверь открылась и в купе вошел невысокий, немного сутулый
человек.
- Вот нам и попутчица до самых Сочи! Довольны? - спросил его
толстяк.
Обловацкий - это был он - неопределенно пробормотал что-то, но
вежливо улыбнулся. Ему хотелось спать, а не разговаривать. И вообще,
в своих частых поездках он предпочитал мужскую компанию. "Вот бы сюда
Строгова". - подумал он, бросив взгляд на новую пассажирку. Чуть
продолговатое лицо с большими черными грустными глазами, зачесанные
на прямой пробор темные с отливом волосы делали ее похожей не то на
грузинку, не то на еврейку. Эту красивую запоминающуюся внешность не
портил даже чуть-чуть крупный нос и тонкая каемка большого рта.
Сергей Яковлевич перевел взгляд на полную, лоснящуюся физиономию
толстяка с блестящими глазами, немного на выкат. "Любит женщин и
выпить, - решил он. - Таких не устраивают тишина и молчание, по
натуре они подвижны, любят шум и веселье". Старуха по-прежнему сидела
нахохлившись и пожевывая губами. Позже она расскажет, что едет от
младшего сына, где гостила около двух месяцев, к старшему в Харьков.
Ей не понравилась невестка, и она довольна и недовольна своей
поездкой. Довольна, потому что уехала, а недовольна, так как считает,
что ее младшенькому не повезло. Она видела, что сын влюблен в свою
жену, и нехорошее, ревнивое чувство копошилось в ней.
- Вы разрешите? - толстяк потянулся к большой плетеной сумке, из
которой высовывались винные бутылки. Но Елена Николаевна замотала
головой, извинилась и вышла в коридор. Он был почти пуст. Через
стеклянную дверь было видно, как проводник разжигает самовар. У
одного из окон стоял человек в спортивном костюме и, глядя в темноту,
курил. Спросив у него, в какой стороне вагон-ресторан, она пошла
туда.
В ресторане было шумно и грязновато. Свободных мест за столиками
не оказалось, но ей удалось устроиться возле самого входа, рядом с
директором, сосредоточенно щелкавшим на счетах. Елена Николаевна
заказала чай с лимоном. Сидя спиной к залу, она видела в зеркале
буфета весь вагон с жующими, пьющими и разговаривающими пассажирами.
Временами хлопали входные двери и вместе с новыми посетителями в
вагон врывалось белое холодное облако. Оно мешалось с табачным дымом
и растекалось по полу и углам вагона. Елена Николаевна, обжигая руки
о горячий подстаканник, по-ребячьи дула на чай и пила маленькими
глотками. Ей не хотелось возвращаться в купе, она ушла-то для того,
чтобы избавиться от разговоров. Но сколько можно сидеть за стаканом
чаю? Она нехотя встала и, пройдя по начавшему пустеть ресторану,
вышла в тамбур.
За полузамерзшими окнами мелькали редкие огоньки домов. Елена
Николаевна мысленно представила себе людей, сидевших в кругу своих
близких. Еще вчера у нее тоже был свой дом, подобие семьи, какие-то