"Борис Соколов. Мы еще встретимся, полковник Кребс! " - читать интересную книгу автора

- Расскажите мне все, - попросила она. - Как это случилось? Что
с ним?
Она не отрываясь смотрела на Березовского большими, влажными
глазами, а он, взволнованный и подобревший, ходил по кабинету,
подсаживался к ней и вновь вставал и рассказывал о ранении Дробышева,
о том, какой он мужественный и верный человек. Она слушала и думала,
что в сущности никогда не переставала любить Федора, и что он тоже
любит ее, и что она во всем виновата.
Наклонив голову, Русанова плакала. Березовскому стало жаль ее.
- Успокойтесь, ну, успокойтесь же, - говорил он.
- Можно мне поехать туда? - спросила Русанова.
- А муж, как он отнесется к этому?
- Я объясню ему все, он должен понять.
- Ну, а если не поймет? - настаивал Березовский.
- Ах, что я сделала! - она на мгновение снова ушла в свои мысли,
но тут же опомнилась. - Я не могу не ехать. Я очень виновата перед
ним. - Она замолчала и потом, видимо думая о своем муже, сказала: -
Ну, а если не поймет, все равно я поеду.
Березовский почувствовал, что ею движет не минутная вспышка
жалости и раскаяния, а настоящая, большая любовь, потерянная и вновь
найденная.
- Так, значит, решили ехать? - спросил он. И хотя теперь уже
знал, что она ему ответит, все же добавил, проверяя и ее и себя: - А
то подумайте! - Березовский посмотрел ей прямо в лицо. - Если
любишь - поезжай, но поезжай совсем. Помоги ему, он стоит большой
любви! Поезжай завтра, тебя проводят.
Он говорил ей - ты, как сказал бы своей дочери, которая поняла
свою ошибку и решила ее исправить.

6

Едва поезд отходит от платформы, пассажиры, которым предстоит
провести вместе несколько суток, устраиваются и начинают знакомится.
Не был исключением и этот мягкий вагон поезда Москва - Сочи.
Елена Николаевна приехала на вокзал в последнюю минуту. Только
она вошла в тамбур, прозвучал свисток, паровоз дернул, и вагоны,
лязгнув буферами и заскрипев, тронулись с места. Елена Николаевна
прошла по коридору, нашла свое купе и открыла дверь.
За столиком сидела старуха. Отодвинув занавеску, она смотрела в
темное окно. Напротив нее толстяк, лет сорока, восточной внешности,
краснощекий, с узкими усиками, дымил папиросой. Опущенные наполовину
верхние полки закрывали свет плафона, и только настольная лампа
освещала сидевших.
Русанова вошла, попутчики повернулись к ней.
Мужчина встал:
- Видите, мамаша, в нашем лагере прибыло! - оживленно сказал он,
обращаясь к старухе, взял из рук Елены Николаевны чемодан и поставил
на верхнюю полку. - Это ваше сиденье? - спросил он, кивнув на место у
окна. Он помог Елене Николаевне снять пальто и сел у двери,
внимательно ее разглядывая. Русанова поблагодарила, уселась и