"Михаил Соколов. Контракт со смертью" - читать интересную книгу автора

двоих, если желаете...
Фраза повисла в воздухе, её наглый смысл, конечно, дошел до сознания
Аркадия Григорьевича, мыслями бывшего в этот момент в таких невообразимо
чистых высотах, что возвращение к гнусной действительности заставило
сжаться сердце. Сосницкий вытащил пять долларов, сунул в цепкую узкую
ладонь коридорного, и жестом отправил его. Тот вышел, прикрыв за собой
дверь.
Сосницкий прошел в спальню и сел на кровать, стараясь не смотреть на
близко прилегшую тень жены. Аркадий Григорьевич к моменту встречи с будущей
женой уже давно холостяк, прочно вступил в возраст, когда любовь, флирт,
вообще женщины как-то незаметно заменяются бизнесом, причем не в нашем,
новорусском понимании, а в исконном смысле, словом, профессиональная
деятельность была для него уже всем, но в тот момент, от доверчивой ладони
новой знакомой на сгибе локтя, он внезапно помолодел, разрезвился, дал
понять, как очарован, а в ответ - просто и естесственно, - был награжден
чудным участием, веселым, добрым вниманием и так щедро, словно бы её любовь
была родниковым источником, из которого она охотно, после церковного
венчания и напоила его.
Теперь его жена, встав с кровати, очутилась у двери, где, прежде чем
выйти, остановилась вполоборота к Аркадию Григорьтевичу, - и, несмотря на
свой чисто умозрительный состав, ах, как она была сейчас плотнее всего
находящегося в спальне! На стене висел ненатуральный пейзажик в грошовой
рамке под старину, обои пытались выдать бумагу за шелк, тумбочки у кровати
с прессованными опилками внутри стенок пыжились выглядеть сделанными из
дерева, - но она, его жена, была совершенно настоящей и живой, и только
чувство самосохранения мешало вглядеться в её черты.
Надо было идти за ней, а потому что остаток дня был занят посещением
магазина, ресторана и только к двенадцати часам ночи, в сопровождении
добровольной охраны из трех новых знакомых (милиции не удалось установить
личности, да это представлялось и неважным) она вернулась к себе.
Спускаясь по лестнице, он чувствовал, как тяжело устал, а когда
оказался на улице, перед молчаливо переваривавшим детские впечатления
цирком, голова у него закружилась от свинцовой мути пасмурного
сентябрьского неба. Сверяясь с истрепавшимся уже протокольным листком, он
посетил несколько магазинов, добросовестно прохаживался между стоек,
увешанных плечиками с женскими кофточками, юбками, платьями, заглядывал в
витрины наполненные смешной бижютерией и ювелирными украшениями. Затем
Аркадий Григорьевич попал в центр города, о чем можно было судить по
незаметному простору вокруг, несколько сокращаемому на тротуарах в ряд
высаженными кленами, уже начавшими пламенеть, - резкий ветер то и дело
срывал листья, которые, вертясь и кружась, летели наискосок через дорогу в
стекла пролетавших машин и в отворачивающиеся лица прохожих. Один такой
желто-рдеющий лист пролетел мимо, и Аркадий Григорьевич успел машинально
поймать его и долго нес в руке, не зная, что с ним делать. Здесь же, на
проспекте, тротуары были выложены узорными плитками, часто цветными, все в
зависимости от вкусов владельцев магазинов, которые, приобретая само
торговое помещение, украшали и прилегающие части тротуаров. Разными были
вывески, витрины, однако роднило их, делало однородными общий евроремонтный
подход. Впрочем, продавать старались везде разное: одежду, автомобили
(огромный "Ленд-ровер", набычившись, разглядывал глазами фар безденежную