"Леонид Сергеевич Соболев. Третье поколение (Из фронтовых записей)" - читать интересную книгу автора

одежды.
Потушились снегом.
Тогда сказался мороз. Белогуров в пылу боя сорвал с себя шлем, мешавший
ему стрелять, - и левое ухо его стало белым. Пришлось заняться обратной
операцией - согревать оттиранием ухо обугленного человека.
Потом пустились бегом к своему берегу. Бегом не потому, что он был так
близко, а потому, что в обрывках одежды было холодно. И только теперь
выяснилось, что Белогуров ранен: на бегу он прихрамывал. Друзья сели в снег,
ножом распороли сапог, ножом вытащили из ноги пулю. Потом опять побежали.
Дорогу к своим им показали случайно пролетевшие над ними наши
"ястребки". Теперь начал отставать Пинчук. Обожженный и полуослепший, он
шел, пока в нем были силы, и наконец молча рухнул в снег, потеряв сознание.
Друзья привели его в чувство, и Харламов, поддерживая обоих - раненого и
обожженного, повел их дальше.
Через несколько часов возле них на лед сели наши самолеты, присланные
"ястребками". Но выскочившие из них балтийские летчики с изумлением увидели
направленные на них дула трех наганов.
Трое героев опустили их только тогда, когда несомненно убедились в том,
что перед ними советские летчики.
- Мало ли что у вас на плоскостях звезды, - пояснил в свое оправдание
Пинчук, - белофинны и не на такие штуки пускаются...
Так дралось в воздухе третье поколение Краснознаменного Балтийского
флота - балтийские соколы, достойные потомки балтийских матросов времен
гражданской войны.


III

Труден и опасен для плаванья Финский залив.
Если ровная его ширь, в которой берега теряются вдали, а порой вовсе
исчезают, и кажется иному настоящим морем, где кораблю - везде дорога, то
моряки, а штурмана в особенности, под предательской этой гладью видят
бесчисленные опасности. Запутанные и сложные фарватеры прихотливо вьются
между подводными скалами, между банками и рифами - незримыми продолжениями
береговых мысов и раскиданных по заливу островов.
Двести лет промеряли гидрографы это капризное дно, наносили на карту
найденные мели, но карты Финского залива пестрят названиями кораблей, давших
свои имена новым банкам и рифам, которые они "открыли" своими боками в тех
местах, где промер не обнаруживал никакого повышения дна. Это "сахарные
головы" - вздымающиеся со дна огромные конические скалы, по скатам которых
скользил грузик лота, промеряющего глубину.
Нет в этом заливе ни одного места, где корабль мог бы нацелиться на
приметную гору или на маяк и подойти к берегу прямым курсом: изумляя
человека, незнакомого с Финским заливом, корабль будет крутить по гладкой
воде, следуя к берегу по извилистому и трудному фарватеру между рифами и
мелями. Порой и в самой середине залива корабль неожиданно ворочает под
прямым углом, чтобы обойти банку, словно нарочно поставленную кем-то на
морском пути.
И если прибавить к этому постоянные туманы, вечно плохую видимость,
течения, внезапно и разнообразно относящие корабль в зависимости от дувшего