"Леонид Сергеевич Соболев. Зеленый луч (про войну)" - читать интересную книгу автора

снедью, стойко запивая ее теплой, припахивающей бензином "пресной водой". К
вечеру второго дня в команде обычно разражалась цинга или назревал голодный
бунт, и тогда обсуждался план набега на вражеские берега за свежей
провизией. В зависимости от сезона и от места, где застигло корабль
несчастье, вражескими берегами оказывались либо западный мыс с огородами
подсобного хозяйства погранотряда, либо южная бухта, в которой хорошо
ловилась рыба, либо устье реки, где в камышах водились утки и прочая дичь.
И там с удивительной непоследовательностью юности Алеша, готовый
загасить выстрелом "чудесный огонек", часами лежал с ружьем на дне шлюпки,
выжидая, когда из камышей, крякая и плещась, выплывет кильватерная колонна
выводка. Впрочем, в этом тоже была игра: утки были вражескими кораблями,
прорывающими блокаду, двустволка - огромной башней линкора, а сам он казался
себе спокойным и властным командиром с трубкой в зубах. В романтическом этом
образе было намешано решительно все, что Алеша слышал о море или прочитал в
тех книжках, которые Васька натаскал домой из школьной, отрядной и городской
библиотек, утверждая, что тут, в степи, никто не сможет оценить этой
литературы так, как он, прирожденный моряк.
Об этих походах по озеру, так же как и об охоте, Алеша, возвращаясь
домой, предпочитал не распространяться. Во-первых, не к чему было
расстраивать мать; она смертельно боялась всякой воды в количествах, больших
того корыта, в котором когда-то со страхом купала его, и совхоз
благославляла именно за то, что в нем не было пруда, где Алеша обязательно
бы утонул. Во-вторых, ему решительно нечего было бы ответить отцу, который,
несомненно, заинтересовался бы как же это так он, страстно обвиняя отца в
убийствах, сам уничтожает жизнь, и вдобавок собственными своими руками?
Нельзя же было в самом деле пытаться объяснять ему, что в морских
приключениях, когда экипаж готов погибнуть от голода, разбираться в
средствах не приходится, тем более что утка, поджаренная на шомполе в дыму
костра, удивительно, совсем-совсем по-особому вкусна... Ну, а втолковывать
отцу, что это, собственно, вовсе и не утка, а вражеская шхуна, нагруженная
продовольствием, и что выстрел в камышах - не охота, а морской бой, уж
совсем было невозможно.
На "вельботе" приятели вели разговоры решительно обо всем, но чаще их
занимал вопрос будущей профессии; об этом пора было всерьез задуматься:
как-никак ведь им скоро стукнет четырнадцать лет!.. Может быть, потому что
Васька жил в суровой и напряженной обстановке погранзаставы, а может быть,
потому, что мужчины в этом возрасте представляют собой особый род необычайно
чуткого радиоприемника, улавливающего то, что говорится между слов и пишется
между строк, - но так или иначе в эти почти детские еще разговоры вошла
большая и грозная тема: война. Обоим было неопровержимо ясно, что рано или
поздно война с фашизмом будет, вопрос лишь в том, успеют ли они к тому
времени вырасти. И поэтому прямая их обязанность - готовиться защищать
революцию и Советский Союз на военном корабле (по возможности на одном). И
однажды, выйдя на "вельботе" на самую середину озера и подняв на мачте
настоящий военно-морской флаг, сшитый специально на этот случай, приятели,
став "Смирно", торжественно поклялись под ним, что поступят в Военно-морское
училище имени Фрунзе.
С этого дня Алешей целиком овладела мечта о флоте.
Впрочем, по совести говоря, в этой мечте что-то было ему еще не очень
ясно. Там, на озере, он с увлечением спорил с Васькой, кто же в конце концов