"Андрей Соболь. Мемуары веснущатого человека " - читать интересную книгу автора

который свой рабочий серп и молот откладывает в сторону лишь в
исключительных случаях своего ухажёрства за Анной Матвеевной, в чём, однако,
мешает ему Мишель, ставший по моим данным недели две тому назад сожителем
Анны Матвеевны.
Сие неравное схождение,- ибо Мишель, хоть и присвоил себе однажды на
наше общее горе незаслуженное им звание мичмана, всё же есть отпрыск
дворянского рода, чего я не могу не отметить при всём моём глубоком
преклонении перед разрушением сословий и чинов,- одной своей половиной
приятно мне, дав мне возможность снять Мишеля с моего иждивения, но другой
половиной повергает меня в неприкрашенный ужас.
Причина наступившего ужаса заключается в неукоснительном желании Анны
Матвеевны оформить вспыхнувшую любовь не только перед Советской Властью и не
только перед мрачным лицом слесаря Маточкина, но и перед правлением
жилтоварищества на предмет расширения жилой площади и перехода в более
приличную меблирацию в ожидании результатов девятого месяца.
А Анне Матвеевне неизвестно и ни за что не должно стать известным, что
у Мишеля документ является не только липовым, а прямо надо сказать осиновым,
и на свет божий ни в коем случае вытащен быть не может. А принимая во
внимание недавнее вступление председателя правления в коммунистическую
партию с долголетним стажем и характер его личности, и то, что Мишель,
будучи снова уличённым, незамедлительно по товарищеской солидарности укажет
на меня,- оформление любви грозит нам неслыханными бедствиями.
Однажды, пробираясь в свой приют в неурочный час раньше обыкновенного,
я был незримым свидетелем общего собрания жильцов, происходившего по случаю
тёплого летнего вечера во дворе, недалеко от общественного ретирада и видел,
как революционно-жарко держал себя вышеуказанный председатель, крича не
только на жильцов мелкого ранга, но даже и на управляющего делами
знаменитого треста "Азрыба", на нашего главного жильца, на наше единственное
интеллигентное украшение, на наш, так сказать, лепной барельеф на фоне очень
серого люда. Притаившись, я слышал, как оный председатель требовал, чтобы
дворцы поменялись с хижинами, и когда вышеуказанный управляющий делами
изволил заметить, что жилплощадь есть достояние всего народа, и что в нашем
дому буржуазии не имеется, а есть одно уравнение для всех, председатель,
рабочий человек без всякого образования, крикнул ему на ты:
- Ни чёрта ты не знаешь. Не видишь, что за твоей спиной, а ещё лезешь.
Всякий сознательный коммунист должон глядеть себе взад.
Какое же тут оформление, как можно даже приступить к нему, и что
получится, когда председатель соизволит обернуться к нам и позади себя
найдёт такую морскую фигуру, как Мишель, и тем самым и меня, и обратит
внимание на мои веснушки, ибо взор у него очень пронзительный?
Спотыкаясь, побежал я к Мишелю, умоляя его аннулировать немедленно
любовную связь и уступить Анну Матвеевну пролетариату, но Мишель отверг моё
разумное предложение и сказал, что раз женщина отдала ему своё сердце и в
поте лица своего делит с обожаемым человеком свой скудный обед и подушку в
синей с прошивками наволочке то он, как бывший офицер, не имеет права
нарушать мужских правил охраны женского сердца от незаслуженных ран.
И в тот же вечер, посидев с часок у памятника Гоголю, писателю, коему
человеческая душа была досконально известна, решил я открыть свою душу
другому писателю и посоветоваться с ним, как мне быть, как мне вступить на
стезю правопорядка и избавиться раз навсегда и навеки веков от враждебной