"Чарльз Сноу. Возвращения домой" - читать интересную книгу автора

жизнерадостный старик; правда, хитрость его сочеталась с каким-то
простодушием, и, чем ближе люди узнавали Бевилла, тем больше он их
удивлял. Например, в то утро первого января 1942 года он круглым школьным
почерком писал поздравительные письма всем знакомым, получившим
правительственные награды.
Никто не был более скупым на награды, чем Бевилл, и никто не умел
добиваться их так искусно для тех, кто был ему нужен. "Дадим что-нибудь
старине Герберту; пусть он успокоится". Но когда под Новый год публиковали
список, Бевилл просматривал его с простодушным удовольствием, и все
награжденные, включая и тех, ради кого он сам приложил немало стараний,
поднимались на ступеньку выше в его оценке.
- Пришлось написать пятьдесят семь писем, Элиот, - сказал он мне с
гордостью, словно наличие такого большого количества имен в наградном
листе делало честь и ему самому.
Спустя несколько минут вошла его секретарша.
- Мистер Поль Лафкин, - сказала она, - был бы очень благодарен, если бы
господин министр смог сейчас принять его.
- Что нужно этому типу? - спросил у меня Бевилл.
- Пока ясно одно, - ответил я, - он стремится увидеть вас не просто для
того, чтобы приятно провести время.
В ответ на эту шутку Бевилл только негромко хмыкнул.
- Наверное, интересуется, почему нынче утром в списке награжденных не
оказалось его фамилии. - Он задумался. - Наверное, хочет, чтобы в
следующий раз она была названа.
Вовсе это не похоже на Поля Лафкина, подумал я. Его интересовали более
значительные награды; он, разумеется, не пренебрегал и малыми, ибо был
уверен, что они его и так не минуют.
Я не сомневался, что у него есть важное дело, и мне страшно хотелось
узнать, что это за дело, прежде чем министр его примет.
- Извинитесь, что не сможете повидаться с ним сегодня, а тем временем
мы подготовим почву, - посоветовал я.
Меня совсем не устраивало, чтобы министр столкнулся с Лафкином, и еще
менее того, чтобы он ему отказал. У меня были на то веские причины: Лафкин
поднимался все выше, он был один из тех людей, к чьему мнению
прислушивались; с другой стороны, положение Бевилла никак нельзя было
считать неуязвимым; кое-кто не прочь был его убрать. У меня было много
причин, и личных и объективных, не дать этим людям лишний повод для
действий.
Старик, однако, был упрям. Чтобы не прослыть бюрократом, он давно ввел
у себя обычай принимать посетителей не позже, чем через час после их
просьбы; сегодня утром он свободен, - так почему бы ему не принять "этого
типа"? С другой стороны, он все еще предполагал, что Лафкин обиделся из-за
того, что его лишили награды, и не хотел говорить с ним наедине. Поэтому
он попросил меня остаться и, когда Лафкин вошел, небрежно заметил:
- Вы, кажется, знакомы с Элиотом?
- Еще бы! Ведь это у меня вы его украли, - ответил Лафкин с той
бесцеремонной резкостью, которая ошарашивала многих, но на министра не
произвела ни малейшего впечатления.
- Постараемся как-нибудь это компенсировать, мой дорогой, - сказал
Бевилл. - Чем могу быть полезен сейчас?