"Чарльз Сноу. Возвращения домой" - читать интересную книгу автора

первые неловкие минуты пробежали и все было хорошо.
Я нетерпеливо шагал по комнате, придумывая будущий разговор, и, как
всегда в мечтах, он вел именно к тому, чего мне хотелось. Свет настольной
лампы отражался в корешках книг, стоявших на белых полках; занавеси были
задернуты; в комнате было уютно и тепло.
Мои часы показывали ровно семь, когда зажужжал звонок. Я отворил дверь;
вместе с ней в комнату ворвался спертый воздух коридора. Щеки ее
разрумянились от вечернего холода; она прошла впереди меня в гостиную и
воскликнула:
- Как хорошо и тепло!
Она сняла пальто и села на диван, и тут оказалось, что нам труднее
разговаривать, чем в те вечера, когда мы обедали втроем. Мы впервые были
одни, если не считать нескольких минут в ресторанах, и слова словно
застревали в горле. Новости, обрывки политических слухов падали тяжело,
как свинец, и разговор, наперекор придуманному мной, то совсем замирал, то
шел явно не туда. Я чувствовал, что она тоже заранее размышляла над тем,
что мы скажем друг другу.
Она спросила о Гилберте, и вопрос ее прозвучал тускло, как будто она не
раз мысленно повторяла его. Мне показалось, что наша беседа, вся из
обрывков и клочков, неровная, как неумелое интервью, продолжается уже
довольно долго, и я взглянул на часы, надеясь, что пора обедать.
Оказалось, она не пробыла у меня и получаса.
Вскоре я встал и направился к книжным полкам, но тут же вернулся,
подошел к ней и обнял ее. Прильнув ко мне, она что-то шепнула и прижалась
губами к моим губам. А потом с улыбкой открыла глаза. Я видел красивую и
четкую линию ее губ. Мы радостно улыбнулись друг другу, охваченные
всепоглощающим чувством успокоительного облегчения.
Веки ее, казалось, отяжелели, но глаза под ними ярко сверкали; волосы
упали ей на лоб; раскрасневшись, она начала смеяться и болтать.
Восхищенный, я положил руки ей на плечи.
Лицо ее стало вдруг серьезным и напряженным, словно она делала над
собой болезненное усилие, а взгляд испытующим. Она посмотрела на меня, но
не умоляя, а как бы собираясь с силами.
- Я хочу спросить вас кое о чем, - сказала она. - Это очень важно.
После первого объятия все, казалось, шло так, как я себе и представлял.
Она уступчива, мои мечты наконец-то осуществляются. Я был совершенно не
готов держать ответ перед ней, женщиной, которой я почти не знал.
Мое лицо, по-видимому, выразило удивление и разочарование, потому что
она воскликнула:
- Неужели вы думаете, что я хочу огорчить вас, сейчас, в такую минуту?
- Нужно ли это?
- Я должна спросить, не то будет поздно.
- Что именно?
- Когда вы были женаты на Шейле, - я почти не рассказывал о ней, но
Маргарет говорила так, будто знала ее, - вы заботились о ней... я хочу
сказать, вы оберегали ее все время. И это все?
Помолчав, я ответил:
- Почти все...
- Не многие могли бы такое выдержать, - сказала она. - Но меня это
пугает.