"Чарльз Сноу. Возвращения домой" - читать интересную книгу автора

Я отрицательно покачал головой; и все же между нами протянулась
тоненькая ниточка.
- Нет, - сказал я, - только завтра я и могу насладиться покоем и
почитать. У меня нет книг - что бы мне почитать, лежа в постели?
Она тотчас уловила мою мысль.
- Вам нужно что-нибудь легкое, - сказала она.
Нет, не серьезный роман, решили мы, и вообще не беллетристику, скорее,
быть может, дневники и воспоминания, где можно порыться в поисках
интересных фактов. Кто подошел бы больше всего: Беннет, Андрэ Жид, Амьель?
- Быть может, Гонкуры? - спросила она.
- Вот это прямо в точку, - ответил я.
Я спросил, как раздобыть эти дневники.
- У меня они есть дома, - ответила она.
И вдруг в воздухе повеяло опасностью, каким-то напряжением, обещанием.
Мне не хватало уверенности в себе. Я хотел, чтобы она взяла инициативу в
свои руки, подала мне знак, которого я ждал; она должна была сейчас
сказать, что принесет книгу или пришлет ее мне, и я этого ждал. Но по
тому, как она сложила руки на коленях, я почувствовал, что и она не
уверена в себе.
Будь на ее месте Шейла, такая, какой она была, когда я впервые с ней
познакомился, - это далекое воспоминание еще больше сковало меня, - она бы
и не подумала о том, что в эту комнату ее привел Гилберт; безжалостно и
наивно она бы тотчас объявила, что утром принесет книгу. Маргарет же не
могла так поступить, хотя в их с Гилбертом отношениях не было,
по-видимому, ничего определенного. Она была слишком хорошо воспитана,
чтобы проявить инициативу так, как мне хотелось. Но, даже будь мы наедине,
сделала бы она это? Она была не только слишком деликатна, но, быть может,
и слишком горда.
Глядя на нее, - теперь она держала голову прямо, изучая меня глазами, -
я понял, что у нее сильная воля, но уверенности в эту минуту не больше,
чем у меня.
Напряжение разрядил Гилберт. Весело и бесцеремонно он заявил, что рано
утром принесет в клинику книги. Вскоре после этого они ушли. Маргарет
попрощалась со мной уже у самой двери, и, как только я услышал их шаги в
коридоре, на меня вдруг нахлынуло счастье.
В луче заходящего солнца, совсем рядом с моей кроватью, танцевали
пылинки. А я в полумраке сумерек упивался ощущением счастья, словно мог
растянуть его, словно, переживая вновь и вновь этот миг взаимопонимания,
возникшего между мною и этой молодой женщиной полчаса назад, я мог и
дальше оставаться счастливым.
Несколько раз после смерти Шейлы глаза мои загорались при виде женщины,
но это ни к чему не приводило, потому что я не мог освободиться от образов
прошлого. Угрызения совести не притуплялись; возможно, и на сей раз меня
ждет неудача. Но, подобно тому как старики не всегда и даже, пожалуй, не
большую часть времени чувствуют себя старыми, так и человек, чья душевная
бодрость нарушена, может забыть свои горести и лелеять надежду на
освобождение. Я чувствовал себя вправе думать об этой молодой женщине так,
словно и не встречал Шейлы, словно жизнь моя только начиналась.
Мне вдруг пришло в голову, что я никогда не мог припомнить свою первую
встречу с Шейлой. Я помнил вторую нашу встречу, помнил и ее лицо с легкими