"Чарльз Сноу. Возвращения домой" - читать интересную книгу автора

- Прости, что я доставляю тебе столько хлопот, - сказала она
удивительно просто. - Было бы лучше, если бы я окончательно свихнулась,
правда?
Ей вспомнилась ее знакомая, которая сразу разрешила все свои проблемы,
попав в психиатрическую клинику, и теперь была счастлива и спокойна.
- До этого у меня как-то не доходит. А следовало бы позаботиться обо
всем самой, не причиняя тебе таких мучений.
Я был тронут ее словами, но, все еще пытаясь укрепить ее решимость, не
улыбнулся и не проявил к ней особой нежности.
В тот вечер мы сыграли две-три партии в шахматы и рано легли спать. Она
спала спокойно, а утром встала к завтраку вместе со мной, чего прежде не
бывало. Она сидела напротив меня, и лицо ее без косметики казалось еще
более измученным и почему-то более молодым. Она ни словом не обмолвилась о
нашем вчерашнем разговоре и, казалось, с искренней непринужденностью
весело болтала о предстоящем мне вечере. Гилберт Кук пригласил меня
пообедать в его клубе. Я сказал, что возвращаться в Челси в полнейшей
темноте, да еще изрядно выпив, не очень-то приятно. Не лучше ли мне
остаться ночевать в своем клубе?
- Сколько же тебе придется выпить? - спросила Шейла, вдруг
заинтересовавшись поведением мужчин, - любопытство, которое можно заметить
у более молодых жизнерадостных женщин, не страдающих застенчивостью и
воспитанных в семье, где не было сыновей.
Так, беспечно подтрунивая друг над другом, мы попрощались. Я ее
поцеловал, она проводила меня до двери и стояла там, пока я шел по саду. У
ворот я обернулся и помахал ей, а она улыбнулась, прямая, стройная и
сильная. Я отошел уже слишком далеко, чтобы разглядеть ее лицо, но мне
показалось, что выражение его было одновременно и дружелюбным и
насмешливым.



10. В КОМНАТЕ НЕТ ПИСЬМА

В тот же вечер мы с Гилбертом Куком славно пообедали в ресторане Уайта.
Он пригласил меня с определенной целью, но хоть и умел без стеснения
вмешиваться в чужие дела, сам никак не мог начать разговор о собственных
заботах, и мне пришлось прийти ему на помощь. Он сразу почувствовал себя
легко и свободно, как человек, у которого неприятная обязанность уже
позади. Он заказал новую бутылку вина и стал говорить более откровенно и с
большей настойчивостью.
Одолжение, о котором он просил, не показалось бы обременительным
большинству людей. Выяснилось, что он всеми силами старался попасть в
армию, но его не брали, потому что он когда-то перенес трепанацию черепа.
Гилберту было стыдно и горько. Он хотел воевать, хотел искренне, как
многие люди нашего возраста лет двадцать пять назад; в 1939 году взгляды и
настроения изменились; большинство людей, оказавшихся в положении
Гилберта, благословляли свою судьбу, он же чувствовал себя ущемленным.
Впрочем, к этому времени он успел примириться с отказом, но раз уж ему
не пришлось воевать, он хотел по крайней мере участвовать в войне каким-то
другим образом. Оставаться у Поля Лафкина?