"Чарльз Сноу. Возвращения домой" - читать интересную книгу автора

выражением. Наконец она сказала сурово и твердо:
- Ты сделал все, что мог.



9. ПРОЩАНИЕ УТРОМ

До двадцатого декабря никаких заметных перемен не было. Эти дни в то
время не казались мне более значительными, чем остальные. Позже, когда я
пытался вспомнить каждое слово, сказанное нами, я вспоминал также ее
отчаяние по поводу первого января и новой работы. Она все еще была слишком
горда, чтобы просить меня напрямик, но всем существом своим молила найти
какой-нибудь предлог и избавить ее от этой обязанности.
Бывали у нее такие же внезапные приступы активной деятельности, как и
прежде. Она надевала плащ, хотя погода была уже совсем зимняя, бродила
весь день по набережной, спускалась к докам, мимо Гринвича, вдоль залежей
шлака и возвращалась домой, раскрасневшаяся от холода; такой она,
вероятно, в юности приезжала с охоты. Вечерами она бывала весела, радуясь
своей бодрости. Она выпивала со мной бутылку вина и после обеда ложилась
спать, слегка захмелевшая и приятно усталая. Я не верил в эти вспышки
жизнерадостности, но и не очень верил в ее полное отчаяние. Когда я за ней
наблюдал, мне казалось, что оно не захватило ее целиком.
Ее настроение не переходило в депрессивные фазы, как у моего приятеля
Роя Кэлверта, а менялось ежечасно; точнее, оно могло измениться в любую
минуту. Оно не было цельным, и в речах ее порою не чувствовалось цельности
сознания. Но так бывало и прежде, хоть и не ощущалось остро. Временами она
шутила, и тогда я испытывал огромное облегчение. Этот период ничем не
отличается от других ему подобных, думал я; мы оба должны пройти через
него, как проходили и в прошлые годы.
В сущности, я вел себя так, как и всякий другой вел бы себя на моем
месте в критическую минуту: я делал вид, будто могу сколько угодно терпеть
нынешнее положение вещей, но время от времени, сам того не сознавая,
каким-то внутренним чутьем ощущал опасность.
Однажды я улизнул с заседания и открыл душу Чарльзу Марчу, одному из
близких друзей моей молодости; теперь он работал врачом в Пимлико. В
выражениях, гораздо более резких, чем в беседах с самим собою, я рассказал
ему, что у Шейлы сейчас состояние острой возбужденности, и описал это
состояние. Есть ли смысл приглашать еще одного психиатра? Вся беда в том,
что Шейла, как он знал, уже обращалась к врачу и, высмеяв его, отказалась
от его услуг. Чарльз пообещал подыскать какого-нибудь врача, не менее
умного и волевого, чем она, которому она согласилась бы довериться.
- Впрочем, сомневаюсь, что врач вообще сможет ей помочь, - качая
головой, заметил он. - Все, что он в состоянии сделать, - это снять с тебя
часть ответственности.
Двадцатого декабря Чарльз позвонил мне на работу и назвал фамилию и
адрес врача. Это произошло в тот самый день, когда я завершал мою первую
значительную работу в министерстве - работу, от которой двумя неделями
раньше Шейла отвлекла меня своим звонком. Утром у меня были три
посетителя, днем - заседание комиссии. Я добился успеха, я был окрылен и
написал доклад моему шефу. Потом я позвонил врачу, которого рекомендовал