"Чарльз Сноу. Возвращения домой" - читать интересную книгу автора

следующего дня. На этот раз я решил перейти к угрозам.
Но я опоздал. Придя домой, я застал Шейлу в гостиной; она ничего не
делала. Не читала, не думала над шахматами, даже не проигрывала свои
пластинки, она просто сидела, казалось, не двигаясь с места уже много
часов, и неотрывно смотрела во тьму январской ночи за окном.
Когда я поздоровался с нею и сел возле камина, она спросила:
- Слышал про его очередные подвиги?
Она говорила ровным и бесстрастным тоном. Притворяться было бесполезно.
- Да, - ответил я.
- Подаю в отставку, - сказала она.
- Рад слышать, - заметил я.
- Я старалась изо всех сил, - продолжала она без всякого выражения.
Тем же ровным, бесстрастным тоном она попросила меня закончить все ее
дела. Она не хочет более видеться с Робинсоном. Ей безразлично, что с ним
будет. Ее воля сломлена. Если мне удастся, я могу также получить обратно
ее деньги. Ей все равно.
Говоря все это - о прекращении своих отношений с Робинсоном она
рассуждала так же равнодушно, как если бы речь шла о расходах за прошлую
неделю, - Шейла указала на камин, где лежали кучи пепла и несколько
обгорелых клочков бумаги.
- Я тут кое с чем покончила, - сказала она.
- Этого не нужно было делать! - воскликнул я.
- Этого не нужно было и начинать, - возразила она.
Она сожгла все: и рукописный экземпляр, и две отпечатанные на машинке
копии. Но, несмотря на свое нелепое, чудовищное упорство, она обнаружила,
что сделать это не так легко, как ей казалось. Кучи пепла в камине
свидетельствовали о долгих часах, проведенных перед огнем, пожиравшим один
за другим ее труды. В конце концов ей пришлось бросить большую часть бумаг
в топку. Даже в тот вечер это показалось ей немного забавным.
Как бы то ни было, она уничтожила все следы так тщательно, что мне
никогда не довелось прочитать ни одной написанной ею строки, и я даже не
узнал, что это была за книга. Много лет спустя я встретил мисс Смит,
которая когда-то служила у Робинсона секретаршей, и она сказала, что
просматривала рукопись Шейлы. По ее словам, текст рукописи состоял в
основном из афоризмов с несколькими вставками, напоминающими маленькие
пьески. Ей это показалось занятным, хотя и трудным для чтения.
На следующий день, после того как Шейла сожгла свою рукопись, я
встретился с Робинсоном. В мансарде на Мейден-лейн небо так плотно
надвинулось на окно, что, когда я вошел, Робинсон зажег единственную
лампочку под потолком.
- Как поживаете, сэр? - спросил он. - Рад, что вы избавились от боли,
она, наверное, порядком измучила вас.
Обходительный и сердечный, он заставил меня сесть в удобное кресло и
подложил подушку, чтобы облегчить боль, которая терзала меня полгода
назад. Он поглядывал на меня подозрительно, но глаза у него были скорее
испуганные.
- Я пришел сюда по собственной инициативе... - начал было я.
- Рад вас видеть в любое время, когда у вас нет на примете ничего
лучшего, сэр, - перебил Робинсон.
- Но, в сущности, дело касается моей жены.