"Чарльз Сноу. Возвращения домой" - читать интересную книгу автора

- Что же?
Тоном, полным отчаяния и злости, она сказала:
- Я идиотка.
- Что ты сделала?
- Ты же знаешь, я пробовала писать. Я тебе не показывала, потому что
это было не для тебя.
Слова ее ранили меня, но я прижал ее к себе еще крепче и сказал:
- Забудь об этом.
- Я была дурой. Я показала рукопись Робинсону.
- Ну и что?
- Это еще не все. Он ее у меня выпросил.
Беспокоиться не о чем, сказал я ей, нужно только постараться не
обращать внимания на злословие, а ведь это худшее, чего можно ожидать.
Я чувствовал, как нарастает в ней тревога, бессмысленная, беспричинная,
безутешная. Больше она почти ничего не сказала, не могла объяснить, чего
боится, и тем не менее эта тревога так терзала ее, что она уснула в моих
объятиях, как всегда, когда ее преследовал безотчетный страх.



7. РОБИНСОН ТОРЖЕСТВУЕТ

Когда Шейла попросила Робинсона вернуть ей рукопись, он рассыпался в
похвалах. Почему она не писала раньше? Это произведение небольшое, но ей
следует продолжать. Он всегда предполагал, что у нее есть талант. Теперь,
когда этот талант обнаружился, она должна быть готова к жертвам.
Рассказывая все это мне, она была в таком же замешательстве и так же
смущена, как в тот раз, когда призналась, что позволила ему льстивыми
уговорами вытянуть у нее рукопись. Она никогда не умела выслушивать
похвалы в свой адрес, если это не были комплименты ее внешности. Слушая
Робинсона, она чувствовала себя и окрыленной - для этого она была
достаточно тщеславной - и в то же время униженной.
Однако двуличности в его поведении не было; он восхвалял ее с
настойчивостью, какой не проявлял с тех пор, как вырвал у нее обещание
помочь. Его слова не были приманкой, за которой скрывается крючок. Значит,
ее предчувствия в ту ночь, когда она лежала в моих объятиях, оказались
обманчивыми.
Через две недели наступила перемена. Появились новые слухи, более
подробные и более похожие на правду, чем прежние. Говорили, что Шейла
вложила деньги в фирму Робинсона (в одном варианте, который дошел до меня,
действительная сумма была утроена) вовсе не для того, чтобы помочь
литературе или прослыть щедрой. Оказывается, она поддерживала его только
потому, что сама написала какую-то ерунду и решила, что таким образом
легче всего опубликовать написанное.
Вот это Робинсон во всей своей красе, подумал я, услышав эту историю, и
чересчур правдивую, и чересчур ловко состряпанную; он торжествует, что ему
удалось разоблачить "притворство". Некоторым женщинам, подумал я также,
этот слух показался бы совершенно безобидным. Шейле же... Но я твердо
решил не дать ей возможности оценить его. Я тотчас позвонил Робинсону и,
узнав от жены, что его целый вечер не будет дома, назначил встречу на утро