"Лемони Сникет. Огромное окно ("Тридцать три несчастья" #3) " - читать интересную книгу автора

Ваша Тетя Жозефина".
- Ох нет, - выдохнул Клаус, кончив читать записку. Он вертел ее и так и
этак, как будто думал, что прочитал неправильно, как будто в ней говорилось
что-то совсем другое. - Ох нет, - повторил он уже совсем еле слышно, словно
не отдавая себе отчета в том, что говорит вслух.
Не сказав ни слова, Вайолет открыла дверь в библиотеку. Бодлеры сделали
шаг внутрь - и их пронизала дрожь. В комнате стоял ледяной холод, и они с
одного взгляда поняли почему. Огромное окно было разбито вдребезги. Если не
считать нескольких осколков, застрявших в оконной раме, громадное стекло
исчезло, и вместо него зияла пустая дыра, за которой притаилась тихая
чернота.
Холодный ночной воздух врывался в дыру, но, невзирая на холод, они
осторожно приблизились к пустоте, зияющей на месте окна, и заглянули вниз.
Там было так черно, что казалось, будто за окном нет абсолютно ничего.
Вайолет, Клаус и Солнышко постояли немного и вспомнили страх, который
испытали несколько дней назад на этом самом месте. Теперь они знали, что тот
страх был рациональным. И пока они стояли так, прижавшись друг к другу, и
всматривались в темноту, к ним пришла догадка, что они опоздали со своим
планом быть начеку: они заперли конюшню, когда бедной Тети Жозефины там уже
не было.


Глава пятая

"Вайолет, Клаус и Солнышко, когда вы будете читать эту записку, моя
жизнь уже придет к ее концу. Моя душа оледенела, как оледенел Айг, жизнь
стала нивыносимой, и я безроботно плинимаю сваю учясть. Вам, детям, не
понять, чтоп отчаенная судьба сделала вдовицу такой нещасной, что превела ее
к такой крайности. Но только знайте: мне так лучше. Вырражая мою последнюю
волю и решение, оставляю вас троих на папечение Капитана Шэма, доброго и
благородного человека. Пожалуйста, думайте обо мне хорошо несмотря на мой
ужасный поступок.
Ваша Тетя Жозефина".
- Прекрати! - закричала Вайолет.- Перестань перечитывать записку вслух,
Клаус! Мы уже знаем, что в ней написано.
- Я просто не могу поверить. - Клаус повертел бумагу и так и этак уже в
который раз. Бодлеровские сироты с унылым видом сидели за обеденным столом,
на котором все еще стояла холодная лимонная похлебка, а в душе у них
нарастал ужас. Вайолет уже позвонила мистеру По и рассказала, что случилось,
и, изнывавшие от тревоги, не в силах заснуть, Бодлеры всю ночь напролет
ждали, когда мистер По появится с первым же паромом. Свечи почти догорели, и
Клаус читал записку Тети Жозефины, пригнувшись к самому пламени.
- Что-то тут есть занятное, только никак не пойму, в чем дело.
- Как ты можешь такое говорить? - возмутилась Вайолет. - Тетя Жозефина
выбросилась из окна. В этом нет ничего занятного.
- "Занятное" не в смысле "забавное", а в смысле "странное". Послушай, в
первой фразе она говорит: "моя жизнь уже придет к ее концу".
- И пришла. - Вайолет поежилась.
- Я не о том, - нетерпеливо сказал Клаус. - Она пишет "к ее концу". Но
так не говорят. Правильно будет сказать "к своему концу". - Он схватил