"Даниэль Смушкович. Зазеркальное утро" - читать интересную книгу автора

что при подобной клиентуре единственными предметами обстановки,
которые содержались в относительном порядке, были кровати. Все
остальное древоточцы погрызли много лет назад, и никто этого
даже не заметил. Пришлось менять мебель в тех двух комнатах на
первом этаже, которые заняли Ретт и Эйела.
Выбрать такое неприютное место Ретта заставило наличие
отдельной колонки и газовых плит на баллонах. Однако за
продуктами приходилось ходить в крупные магазины с большими
запасами консервов, и эту обязанность Ретт решительно и
бесповоротно взял на себя, настрого запретив Эйеле отдаляться
от дома больше чем на два-три квартала (при условии, как он
ядовито заметил, что она вообще выкроит время для бесполезных
прогулок).
Само собой, первое, что сделала девушка, разделавшись со
стиркой (вручную, в тазике), глажкой (электрическим утюгом,
разогретым на газовой плитке), уборкой (ограничилась сметанием
вездесущей рыжей пыли) и прочими домашними делами - это пошла в
парк.
Городской парк выглядел жалко. Всего четырех дней без
присмотра хватило, чтобы трава пожухла, деревья - облетели
совсем (а всего неделю назад они едва начинали ронять золотые
листья... как давно) а цветы - высохли на корню. Ветер нес по
дорожкам золотые горы шелеста, барханы сухой палой листвы;
темно-бурые завядшие бутоны печально покачивались на
коричневатых нитях черешков. Эйела побродила немного по
дорожкам, чувствуя себя обманутой. Конечно, глупо с ее стороны
было притащиться сюда и думать, что все тут останется как было
- зеленым, живым. Нет электричества, значит, нет и воды.
Рычание заставило ее резко обернуться. В трех шагах от нее
стоял здоровый беспородный пес, пристально глядя ей в глаза.
Что-то в этом взгляде ей очень не понравилось. Заученное
"Хороший песик, ц-ц-ц!" застряло у нее в горле.
- Брысь! - неуверенно произнесла она. Пес зарычал, но не
отступил. Клочья черной шерсти на загривке у него встали дыбом.
"Лысеет песик"", отрешенно подумала Эйела совершенно не к
месту. "Витаминов не хватает".
- Брысь! - повторила девушка, коротко махнув рукой. Пес
зарычал громче, переступил лапами, собираясь, но не осмеливаясь
шагнуть вперед.
И тут Эйеле стало страшно. Вспомнились истории о диких
псах, тех, что набрасывались стаей и раздирали жертву в клочья
- не от голода, а из той жестокости, которую называют звериной,
хотя из всех зверей ей в полной мере наделены лишь пес и
человек. Она оглянулась, но других собак в округе не было; это
чуть успокоило ее, но не слишком.
- Пошел прочь! - Пес как-то странно пригнул голову, точно
извинялся за свое недостойное домашнего зверя поведение, но
глаза его - грязно-желтые, немигающие - неотрывно следили за
ней. Почему-то Эйела решила, что ни в коем случае нельзя
отводить взгляда от этих глаз - иначе пес кинется на нее.