"Даниэль Смушкович. Зазеркальное утро" - читать интересную книгу автора

- Можете жить у меня, - сказал фельдшер, когда оба бидона
наполнились рыжеватой холодной жидкостью. Эйела хотела
напиться, но Ретт настрого запретил. - Места стало много, когда
хозяева удрали.
- А вы чего остались? - спросила Эйела осторожно.
- Покоя хотел, - хмуро ответил он. - Надоели они мне все.


Очень скоро Эйела выяснила, что жить с Реттом - не сахар.
Да, конечно, в его доме всегда были и вода - на второй день
бывший фельдшер, ругаясь по-черному сквозь сжатые зубы, наладил
трескучий насос, подающий воду из колонки -, и газ в плите: это
очень много для города, где все коммунальные системы сдохли в
одночасье. Но обитать постоянно рядом с угрюмым, резким,
недобрым Реттом казалось девушке свыше сил человеческих. И
работа. Так много трудиться ей не приходилось никогда. По
вечерам, когда закатный Эон поджигал пыльные небеса и работать
становилось невозможно, Эйела падала в постель и несколько
минут, прежде чем заснуть глухим, беспробудным сном, от всего
сердца жалела те поколения своих - и чужих - предков, которые
вкалывали так всю жизнь.
От Ретта сочувствия можно было ожидать с тем же успехом,
что и от кирпичной стены. Он пахал, как лошадь - Эйела давила в
себе глухую зависть к его нескончаемому запасу сил -, и,
казалось, решительно отказывался признавать за девушкой право
на слабость. Намеков он не понимал (или делал вид, что не
понимает), а на прямые возражения реагировал мгновенно и, по
мнению Эйелы, неадекватно. Нет, руки он на нее не поднял -
честно говоря, вообще старался не прикасаться к девушке, точно
из некоей извращенной брезгливости - но его слова били больнее
плетей ядовитого хмеля.
Хуже всего было то, что этот мерзавец всегда оказывался
прав.
В первый раз Эйела убедилась в этом, когда через город
проехали четыре грузовика с беглецами из зараженной зоны. Ретт
заставил девушку сидеть, не высовываясь, в доме. Чтобы признать
разумность такого приказа, ей хватило одного взгляда. Глаза у
них были бешеные. У одного из мужчин - неестественно худого,
будто за последние дни он сбросил десятка два терринт - на коже
отчетливо прорисовывался бело-розовый узор, мета
злокачественной лихорадки.
Во второй - когда Ретт запретил ей далеко отходить от
дома, где двое последних жителей Антали-ридер поселились после
Исхода - это слово как-то само собой вошло в их лексикон.
Прежде в этом доме помещались меблированые комнаты худшего
сорта. Эйеле были знакомы подобные норы, не по собственному
опыту - ей хватало здравого смысла не ввязываться в авантюры,
ла и наличие замечательно терпеливого дивана на чердаке лишало
проблему места для свиданий остроты - а по рассказам менее
удачливых или более нетерпеливых школьных подруг. Естественно,