"Леонид Смирнов. Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу " - читать интересную книгу автора

у нас нет.
Эпитафия на могиле воина

Эти истории могут показаться вам странными. Слишком странными, а
значит, недостоверными. Но поверьте мне на слово - все так и было на самом
деле. Так и было... Так и было... Словно стучат вагонные колеса, а мы едем,
едем в туманную даль, в чернильный ночной мрак, в ослепительный солнечный
свет - туда, где нас пока нет, туда, где мы будем наверняка. Если нас не
сумеют остановить на полдороге. А нас непременно попытаются остановить,
ведь мы там не нужны, мы нигде не нужны. Мы - лишние, мы - изгои, нас любят
только ближние наши, да и то не всегда. Но мы прорвемся, прорвемся во что
бы то ни стало. Нас не остановить никому и ничему, потому что мы -
последняя надежда этого больного, но достойного выжить мира. Надежда, как
известно, умирает последней, а последняя надежда - она не умирает никогда.


История первая
КОГТИ ВЕРВОЛЬФА

Мы никогда не бываем у себя дома, мы всегда пребываем где-то вовне.
Опасения, желания, надежды влекут к будущему; они лишают нас способности
воспринимать и понимать то, что есть, поглощая нас тем, что будет хотя бы
даже тогда, когда нас самих больше не будет...
Мишель Монтень. Опыты


Глава первая
Старый должок

На старике был зеленый армейский плащ. Собака вцепилась в его подол и
тянула, мотая головой. Ткань трещала, но не поддавалась. Старик отбивался
длинной палкой с бронзовым набалдашником. Когда он попал псу по черепушке,
тот осел на брусчатку (передние лапы разъехались и больше не хотели
держать), но зубы так и не разжал.
Два других пса напали спереди. Наскакивали, пытаясь вцепиться в ногу
или дотянуться до живота. Набалдашник снова и снова обрушивался на их лапы,
морды, ребра, но поверженные было псы тут же поднимались с асфальта,
отряхивались, будто побывали в воде, и снова бросались в бой.
Помахивая полевой сумкой с учебниками, я шел из гимназии по улице
Большой Блинной, Старик оборонялся на перекрестке соседней - Малой Блинной.
Соединял эти улицы переулок Бастрюкова, названный так в честь купца,
который в прошлом веке то ли спас Кедрин от пожара, то ли, наоборот - едва
не спалил город.
Я чуть было не промахнул мимо. Старик не взывал о помощи, псы, на
удивление, не рычали и не лаяли. А я задумался о своем - долгожданный
чемпионат города по рукопашному бою среди юношей не давал покоя. Отец
запретил мне участвовать: "Ты слишком хорошо подготовлен. Нечестно будет
маслать этих детишек". И спорить с ним трудно, и согласиться невмочь.
Но, уже оказавшись за угловым кирпичным домом с вывеской "Каменские
самовары", я затормозил: картинка, пойманная краем глаза, дошла-таки до