"Леонид Смирнов. Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу " - читать интересную книгу автора

сознания. Крутанулся на каблуках и кинулся обратно. В нескольких окнах я
заметил лица, но никто не спешил оставить надежные стены и прийти к старику
на помощь. Интересно, хоть полицию-то вызвали?
Весь переулок Бастрюкова - каких-то тридцать саженей. На бегу я
прикинул свои возможности. Оружия нет. Кто мне его даст, пока не объявлена
охота! Только три стальных шарика от детского бильярда; лучше, чем ничего.
Потрепанный жизнью старик отбивался из последних сил. Он взмок,
задыхался и хрипел. Ноги были искусаны, штанины армейских брюк с красными
лампасами превратились в кровавые лохмотья. Псы прыгали, желая впиться в
горло, били передними лапами в грудь, пытаясь повалить старика на
брусчатку. Еще немного - и они его разорвут.
Вот собачьи челюсти сомкнулись на лодыжке старика. Набалдашник палки
крушил псу ребра, но тот не выпускал жертву. Похоже, собаки утратили не
только инстинкт самосохранения, но и чувствительность к боли.
Я размахнулся и запустил первый шарик в глаз собаке, что вцепилась в
старикову ногу. Вложил в бросок всю свою силу. Глаз лопнул, словно рыбий
пузырь под ножом повара. Пес разжал зубы, дернул головой - и получил от
меня ногой по челюсти. Хруст, сип.
Две другие собаки - бурая и пегая - как по команде переключились на
меня. Они бросились справа и слева, метя в живот. На мгновение он показался
мне большим, мягким и беззащитным. На самом деле у меня отличный пресс. Я
не поддался на уловку и не стал прикрывать руками пузо. Псы вцепились бы в
них, лишив меня всякой подвижности. Пусть кусают сквозь тужурку - авось не
помру.
Одноглазая псина валялась на брусчатке; старик добивал ее палкой. Я
оттолкнулся от тротуара и в прыжке ударил бурой собаке каблуком по
хребтине. Острый край с металлической набойкой вошел между позвонками, и
одним противником стало меньше.
Пегая прыгнула навстречу. Я уже опускался на тротуар, когда она
врезалась мне в грудь. Я потерял равновесие, начал падать на спину.
Испугаться не успел. Успел лишь ткнуть кулаком в собачье брюхо - не
смертельно, но весьма болезненно. Выиграл две секунды. Сделав мостик,
оттолкнулся руками от земли и встал на ноги. Теперь-то я покончу с третьим
псом. Но тут из соседней подворотни показались четвертый и пятый.
Пе-ре-бор...
Прикрываясь полевой сумкой, которую подарил мне отец (кожа добротная -
попробуй прокуси), я один за другим метнул стальные шарики в новых врагов.
Попал. Обычная собака, получив столь чувствительные удары, пустилась бы
наутек, но только не эти выродки.
Псы, мотая ушибленными головами, продолжали трусить ко мне. На мордах
читалась укоризна, мол, зря ты это - пожалеешь. И глаза были нехорошие,
совсем не собачьи глаза. Акульи уж скорее. Впрочем, не видел я живых акул.
Чтобы принять боевую стойку, я выпустил из руки сумку, в которую
мертвой хваткой вцепилась пегая собака. Ушибленные псы хотели взять меня в
клещи. Это куда опасней. "Печень и селезенка... Нога левая, с любимой
мозолью, и нога правая, толчковая... Чего сейчас лишусь?" - мгновенная
дурацкая мысль и молниеносное движение.
Я поймал четвертого пса на противоходе. Он взмыл с тротуара и уже в
воздухе, не в силах увернуться, встретился с моим ботинком. Хруст... Готов!
Похоже, осколок ребра пробил легкое и вошел в сердце.