"Алексей Смирнов. Арабо-израильские войны" - читать интересную книгу автора

улавливать обрывки неких "шепотков" о разногласиях и соперничестве между
Эль-Каукджи и Муфтием. Это был весьма интересный "момент", и Палмон стал
догадываться, что если бы он узнал что-то подробнее, то оказал бы своим
шефам неоценимую услугу (так как являлся одним из лучших сотрудников
секретной службы Еврейского Агентства).
До Муфтия было далеко, а вот "генерал" сидел здесь, под боком, в
Наблусе. Через вторых-третьих-пятых лиц он стал добиваться встречи с
обладателем "Железного креста". И вот наконец-то Эль-Каукджи принял Ехошуа
Палмона (последний, естественно, не открывал, что является тайным агентом
"Хаганы").
Два часа, с использованием всех красот и оборотов литературного
арабского, они вели разговор об истории мусульманского Востока, о религии и
мировой политике.
Постепенно еврей стал переводить беседу на Хадж Амина Хуссейни. К его
великому изумлению, Эль-Каукджи буквально вскочил на него и, несмотря на
присутствие десятка своих подчиненных, обрушился с гневной тирадой против
"Хуссейни - этой семьи убийц" и против "политических амбиций Хадж Амина,
противоречащих интересам арабской нации и которым должны противостоять все
подлинные патриоты".
Далее еврей сделал тонкую аллюзию к личности Абделя Кадера. Попавшись
на крючок, араб вошел в еще больший раж. Он обвинил народного героя в еще
более темных злонамеренных амбициях. Более того, он заявил: "...мне
безразлично, побьют ли его евреи в следующем бою. Было бы даже лучше, чтобы
они ему преподали такой урок, чтобы он больше не рассчитывал на мою
помощь..." (Это заяление было очень ценно для Палмона.) И наконец: "Я уже
готовлю свой реванш за Тират Зви... Скоро киббуцники в долине Джезреель еще
узнают обо мне..."
На пути домой Ехошуа долго размышлял об услышанном. Было ясно, что
пребывание в Германии и Железный крест оказали серьезное воздействие на
военное воспитание "генерала". Беда была в другом: "генерал" командовал не
закаленными германскими солдатами, а арабскими ополченцами совсем другого
менталитета и других боевых возможностей.
И второе - поселенцы в Джезрееле должны быть срочно предупреждены.

* * *

24 марта - еще один черный день в истории еврейского Иерусалима весны
1948 года. Он начался как обычно, с той только разницей, что еще с ночи вход
в Баб-эль-Уэд был намертво запечатан огромными валунами и стволами
поваленных деревьев. 300 "джихадовцев" распластались в предутренних сумерках
по обеим сторонам дороги. Помимо обычных ружей и обрезов, на этот раз у них
были два пулемета "Викерс", подступы к заграждению были заминированы, а
самым бесстрашным вручены ручные гранаты для подрыва еврейского транспорта.
Всем отрядом командовал тот самый "пастух" Харун Бен Яззи, который так
успешно провел здесь рекогносцировку еще в январе месяце.
Колонну из 40 грузовиков возглавляла бронемашина лейтенанта Моше
Рашкеса. Грузовики везли важный груз, состоящий из сотен мешков муки, тысяч
банок тушенки, сардин, маргарина, даже апельсины для детей.
Сделаем отступление и дадим некоторые объяснения терминологии, которая
ниже будет часто встречаться в книге.