"Алексей Смирнов. Заговор недорезанных " - читать интересную книгу автора

старых мастеров и постигать тайны их живописи. В это время в Москву приехали
братья Хаммеры и начали скупать старую живопись и антиквариат. Кто-то из
знакомых, глядя на копии-вариации
Яковлева, предложил продать их Арманду Хаммеру как подлинники.
Яковлев накупил старых холстов с незначительными, плохо сохранившимися
картинами и стал на них писать снайдерсов, рубенсов и рембрандтов. Ему
помогал знакомый Курилко по Петербургской академии
Александр Михайлович Соловьев. Так вышло, что все "бывшие" и академисты
держались в послереволюционной Москве кучно и ходили в один недорогой
трактир в переулке около Тверской, где совместно ужинали и пили пиво. В
советской Москве двадцатых годов им всем было неуютно. Тогда свирепствовали
последователи Маяковского и различные новые школы: конструктивисты,
супрематисты, русские сезанисты, среди которых было достаточно евреев, да и
сам покровительствовавший им
Луначарский был полуевреем, а его жена Розенель была чистокровная
еврейка. А среди академистов евреев вообще не было (я не помню ни одного из
стариков с еврейскими чертами лица) и господствовало полное и органичное
презрение ко всем левакам в поэзии, театре и живописи. Для них фамилии
Пикассо, Штеренберга, Фалька, Мейерхольда звучали как матерные, их всех
считали просто шарлатанами и осквернителями священного искусства.
Большинство академистов происходило из русских семей либеральной
интеллигенции, где юдофобство всегда было дурным тоном, но вот красных
евреев все эти господа искренне презирали. Да что там говорить, я дома, от
дяди - бывшего царского офицера - сам слыхал офицерскую поговорку
семнадцатого года: "А вот и революции плоды: кругом жиды, жиды, жиды". Яснее
ясного, и точнее не скажешь.
В компании академистов иногда бывал и писатель Булгаков, который тоже
не любил красных евреев, хотя всю жизнь общался только с ними и путался с
еврейскими женщинами, на руках одной из которых и умер.
Елена Сергеевна Бакшанская и ее сестра были очаровательными
полукровками. Описание Булгаковым Швондера и прочих еврейских персонажей
довольно-таки симптоматично и точно выражает тогдашний душок в отношении
старой русской интеллигенции, оставшейся в России и не сбежавшей к белым, к
евреям и связавшимся с советской властью.
К сожалению, эта тема по-прежнему актуальна, так как среди активистов и
оттепели, и разрядки, и перестройки было много детей и внуков ленинских
евреев, которые почему-то слабо открещиваются от своих родственников. Я пишу
об этом спокойно, потому что давно для себя пересмотрел русскую историю и
отношусь к своей белой родне более чем скептически и даже более того -
считаю их людьми политически тупыми. Булгаков тоже не антисемит - он дитя
своего времени и обстоятельств, среды, в которой он делал свою достаточно
подлую карьеру интеллигентского писателя левоватой ориентации. Ведь то же
белое движение было в своей массе не правым, а умеренно левоватым и не
допускало представителей семейства злосчастных
Романовых под свои знамена в любой должности.
Яковлев искал в близкой ему компании сообщника по сбыту своих подделок
и нашел такового в лице Соловьева, который, кроме обучения в Академии у
Кардовского, прошел всю белую кампанию в войсках адмирала Колчака.
До Академии Соловьев учился в частной школе-студии Фешина в Казани.
Его родители дворяне были потомками декабриста Соловьева. Отец