"Алексей Смирнов. Заговор недорезанных " - читать интересную книгу автора

дошло, так как Шухмина послали на Восточный фронт воевать с Колчаком
(он, как и многие кадровые офицеры, изменил присяге и стал служить
красным). Вернувшись с фронта, Петр Митрофанович написал на грубой мешковине
огромную картину "Приказ", на которой красный командир читает приказ
кавалеристам. Морды и у командира, и у рядовых красноармейцев совершенно
зверские и, по-видимому, правдивые.
Поперек картины проходит шов от сшитой мешковины. После этой картины
Шухмин стал классиком советской живописи, однако, хотя он и изменил и
нанялся служить красным, ему в большевистской Москве стало тошно, и он по
примеру Мешкова стал сильно пить водку. Петр Митрофанович учился в
Императорской анадемии художеств в Петербурге, очень сильно рисовал и был
сухим, немецкого типа художником, но с налетом экспрессионизма. Палитру
Шухмин имел светлую, и современная чернота его картин произошла из-за
потемнения масляной краски, вообще склонной к почернению. Кто видел картины
того же Сурикова после их написания, свидетельствовали, что вначале они были
довольно светлыми, а потом почернели. Секрет в том, что нельзя писать тени
холодными красками, примешивая в них окись хрома и ультрамарин. Все светлые
художники писали тени на прозрачных землях, а потом лессировали их жженой
костью. Я сам одно время подделывал на старых картонах и дациаровских
холстах художников XIX века под старинные рамы и знаю, о чем пишу. Вся
Третьяковка XIX века почернела, весь
Барбизон почернел, а вот кто тени писал впротирку, как Александр
Иванов и Ге, у них в картинах до сих пор светло.
Шухмин был петербуржец и помещик и любил писать картины из жизни
Гоголя и натюрморты из цветов и фруктов. Он так и спился и умер с
похмелья возле мольберта с кистью в руке. С Василием Яковлевым они дрались
из-за Кати Мешковой, но Шухмин был гвардеец огромного роста, весь в шрамах
от Первой мировой (он любил ходить в атаку в полный рост с одним револьвером
и с сигарой в зубах). И он в конце концов вытеснил Яковлева из Катиной
постели. Шухмин один раз даже впрямую грызся с Яковлевым, и они сильно
покусали друг друга, как собаки. В последние годы Шухмин страдал запоями, и
его периодически возили в психиатрическую больницу. Одна знакомая все
уговаривала его съездить к ней на дачу под Звенигород, рассказывая, как там
распускаются цветы и поют птички. Но Шухмин ей мрачно заявил: "Пока есть
Канатчикова дача, я на другую дачу не поеду". И не ездил, регулярно
употребляя водку.
Точно так же, у мольберта, над ящиком спиртного, умер Василий
Никитич Мешков. У него помимо дочери остался сын, Василий
Васильевич, тонкий пейзажист русской школы. Он тоже носил бороду, но
стриг ее и менее чудил, чем отец. Его сделали академиком, и его пейзаж "Сказ
об Урале", за который он получил Сталинскую премию, висел в Третьяковской
галерее. Мешков-младший постоянно ездил на
Урал писать этюды, останавливаясь в самых дорогих гостиницах, и любил
по семейной привычке мочиться с балкона на головы граждан
(из-за чего у него были постоянные неприятности, его штрафовала
милиция, но унитазы и писсуары он так и не полюбил).
Василий Васильевич алкоголиком не был и водку почти не пил, но прожил
недолго, в отличие от своего отца-долгожителя, скончавшись от обжорства и
ожирения (он поедал котлеты целыми сковородами).
Расставшись с женой, Василий Яковлев стал еще более успешно копировать