"Олег Павлович Смирнов. Барханы " - читать интересную книгу автора

струящийся от горизонта свет, словно стирал остатки ночи с лика земли.
- С добрым утречком, товарищ ефрейтор! - сказал младший наряда. -
Проверим КСП - и до дому.
- С добрым утречком, товарищ рядовой! - ответил старший. - Застава от
нас не уйдет. А вот проверить КСП надлежит аккуратненько, без огрехов. - Он
выключил уже ненужный следовой фонарь. - Начнем? Я проверяю полосу, ты
следишь за участком.
Дозор зашагал вдоль контрольно-следовой полосы медленно и бесшумно.
Старший наряда, нагнувшись, вглядывался в ровные бороздки недавно
вспаханной полосы. За ним шел солдат, присматриваясь и прислушиваясь. Вокруг
было пустынно ("На то она и пустыня", - почему-то подумал солдат), сверху
сыпанул трелями невидимый жаворонок, воздух стал еще суше и теплей.
Они прошли метров сто, и тут солдат едва не наткнулся на
остановившегося старшего.
- Что?
- Следы, - ответил старший, опускаясь на корточки. - Взгляни сюда!
И тот присел на корточки: на ровных, гладких бороздах - вмятины, в
которые будто наливается утренний свет. След. Свежий.
- Нарушитель?!
- Нарушитель.
- Но следы какие-то неясные, товарищ ефрейтор, песком заносит. Не
совсем понятно, куда двигался нарушитель, в тыл или к границе...
- Ты прав. Одначе разберемся после. Сию секунду звоним на заставу и
перекрываем границу!
Проваливаясь по щиколотку в песок, придерживая автомат, чтобы не
колотился, ефрейтор подбежал к скрытой розетке; подключились, доложили
дежурному об обнаруженных следах, о своем решении и тем же тяжелым бегом -
назад, к границе.
А на заставе дежурный положил трубку и подал команду: "Застава, в
ружье!", от которой звякнули стекла в окнах и повскакивали с коек
пограничники. Среди них и Андрей Рязанцев, солдат второго года службы.
Второй год только пошел, двенадцать месяцев, триста шестьдесят пять
дней отданы этим краям. Андрея призвали не осенью, а в июне, и он говорил
тогда, держа Лилю за руки:
- В райвоенкомате объяснили: досрочно, в погранвойска.
А она прижималась к нему и смотрела в упор зелеными глазами, в которых
вечный вопрос: что будет в дальнейшем? О, в те часы и он задавал себе этот
же вопрос, расстаться на три года - не шутка. Лиля шептала отрывочно, глотая
слова и слезы:
- Я понимаю... призыв неизбежен... Но тебя должны были забрать в
сентябре или октябре, как всех... Ты бы побыл со мной еще четыре месяца...
Подумать: целых четыре месяца я бы чувствовала, что ты мой!
Она провожала его на автобусе до станции, в электричке - до Москвы, и
на Казанском вокзале, когда призывников рассаживали по вагонам с табличкой
"Москва - Ашхабад", не таясь матери, прижималась всем телом, целовала,
быстро-быстро говорила:
- Я буду писать, я буду ждать, я люблю тебя, Андрюшенька. И ты люби
меня, не забывай!
Он молча обнимал ее широкие сильные плечи, целовал припухлые,
податливые губы и думал, что три года не поцелует этих губ, не обнимет этих