"Олег Павлович Смирнов. Неизбежность (Дилогия, #2) " - читать интересную книгу автора

привык к этой мысли, привыкли и мои солдаты.
Я вел ротную колонну, старшие сержанты-усачи - свои взводы. Перед
маршем наказал им: не теряйте контроля над бойцами, выходите из колонны,
идите рядом, сзади, чтобы пи одного отставшего, в ночной степи, при таком
скоплении войск, можно запросто потеряться. И сам останавливался у
обочины, пропуская роту, оглядывал ряды и, убедившись, что пока все в
порядке, занимал свое место впереди. Идти было нетяжело - зиоя нет, дорога
ровная, накатанная, и не собьешься: перед глазами комбат на коне, замполит
Трушин на своих двоих. А у тех перед глазами командование полка. Вот ежели
полковые собьются, все будем плутать.
И внезапно меня поражает мысль: в общем-то удача, что сюда попал и в
дальневосточных операциях буду участвовать, после смогу сказать: и на
Западе воевал, и на Востоке. Так что есть свои плюсы в любой ситуации, как
любит повторять старшина Колбаковский Кондрат Петрович.
Мы твердо ступали по солончаку, и так же ступали по брусчатке Красной
площади участники Парада Победы двадцать четвертого июня. Газеты писали: в
этот день сводные полки всех фронтов (и нашего Третьего Белорусского!)
прошли перед Мавзолеем Ленина, и вот мне кажется: мы сейчас как бы
продолжаем тот парад, что завершился в Москве, мы победно шагаем дальше.
Победно? Это еще ладо доказать. И докажем. В боях докажем! На Западе какую
войну отгрохали, неужели на Востоке сплохуем?
В пашей армии столько танков, самолетов, пушек - на дворе сорок пятый,
не сорок первый, - но в конечном итоге люди решают все. Они и в сорок
первом все решали, и нынче. Я уверен в своих людях, хотя это и не
былинно-газетные чудо-богатыри, а обыкновенные смертные. Но поправляюсь,
себе противореча: необыкновенные и бессмертные! Ибо содеянное ими
беспримерно и войдет в историю. А так, в обиходе, человеки как человеки.
Вот разговоры вяжут. На марше не положено разговаривать, однако я не мешаю
говорунам: пока это им помогает идти, устанут - прекратят говорильню. Одни
голоса узнаю, другие нет и не пытаюсь узнать. Зачем? Любопытно, ни слова о
предстоящей войне, все так или иначе связано с довойной. Тоскуют люди по
дому.
- Стой! Прива-ал! - Команда незычная, но ее слышат и в хвосте колонны.
- Прива-ал!


4


Травянистый дворик, подступающий к веранде; в центре его яблоня, и
нападавшие в траву яблоки лежат но окружности кроны: желтое на зеленом; а
с краю дворика дуб, и желуди шлепаются в траву, как весомые дождевые
кашш...
Я проснулся, сознавая: то, что увидел во сне, было паяву, в Ростове, до
войны, до армии, это наш дворик, наша яблоня и дуб.
Здесь, в центре Азии, ни яблонъки, ни дубочка, пи захудалого кусточка -
даже в рифму. Ковыль есть, полынь есть. Ею пахнет еще острей и тревожней,
чем тогда, у раскрытой двери в теплушке эшелона, шедшего от Читы на
Карымскую, на Борзю, к монгольской границе. Горчит полынь, горчит. На то
она ц полынь.