"Олег Павлович Смирнов. Неизбежность (Дилогия, #2) " - читать интересную книгу автора

ружейно-пулеметным огнем, и у границы крупные части концентрировали, как
перед наступлением, - у нас, само собой, боевая тревога, неделями не
выходили из траншей. Помотали пас! И мотали тем сильней, чем дальше немец
продвигался. Опосля сталинградского разгрома поутихомирились, но гадости
свои продолжали...
- Скоро, товарищ старшина, Забайкальский фронт не будет тыловой, -
сказал ефрейтор Свиридов.
Я-то предполагал, солдаты дремлют. А они, видимо, прислушиваются к
рассказу Колбаковского. Что же, пусть послушают, это им не бесполезно.
- Очень может быть, хотя оно и не нашего ума дело, - вежливо и строго,
как в былые времена, ответил Колбаковскпй. - Но должен, товарищ Свиридов,
сделать тебе внушение: без спросу в разговор старших встревать не положено.
Свиридов крутанул головой, снизу вверх глянул на старшину, промолчал. А
Толя Кулагин бойко сказал:
- Товарищ лейтенант, разрешите обратиться к товарищу старшине? Товарищ
старшина, разрешите задать вопрос?
- Задавай, - сказал Колбаковский прежним тоном.
- Вы давеча обещали рассказать целую историю, как на фронт попали, в
сорок пятом... Расскажете?
- К тому иду. Экий ты нетерпеливый, товарищ Кулагин.
- Виноват, товарищ ел аршина! Исправлюсь!
Виноват? Глаза у Кулагина - и карий и серый - не виноватые, а, пожалуй,
с иахалипкой. Колбаковский пошевелил пальцами и сказал:
- Докладал же: харч не соответствовал, хлеба в обрез, приварку никакою,
зелени и в помине... Чтоб нас поддержать, чтоб не кровенились десны, нам
выдавали кружку дрожжей да перышко черемши, дикого луку... А десны все
одно кровенились, зубы шатались, выпадали. С цингой-то я и угораздился в
госпиталь окружной... тьфу ты, фронтовой в Чите. Во, теперь металл в
пасти. - Колбаковский разинул рот передо мной, как перед зубным врачом. -
В Чите опять подвезло: из выздоравливающих формировали команду - и на
запад! Даешь Берлин! Меня сподобило на Третий Белорусский, с вами, товарищ
лейтенант, вместе, значится...
"Вместе, - подумал я. - Вместе воевал и буду воевать с Колбаковским и
со всеми остальными, а как же мало знаю о пих!
Нелюбопытство, черствость?"
- Товарищ старшина, и это вся история? - спросил Кулагин.
- Вся, чего же размазывать, - ответил Колбаковский.
- А говорили: целая история... Тогда снова разрешите спросить, товарищ
старшина? Насчет девах-зенитчиц вы обсказывали...
Вас было двое мужиков на батарее, и как же вы от соблазна удерживались?
Выбирай любую...
- Глупости спрашиваешь, товарищ Кулагин. Потому глупости, что у
настоящего армейца служба превыше всего, на любовные шуры-муры и прочее
баловство на фронте времени не было.
И потом прикинь: как бы данная ситуация выглядела, если б мы зачали с
подчиненными путаться, то есть жпть? Соображаешь?
Любвями надо заниматься на досуге...
Толя Кулагин - мне показалось, пристыжепно - приумолк, а я вспомнил,
как в эшелоне, нежась на раструшенном сенце, старшина Колбаковский
поддерживал солдатские вольные беседы на женские темы, как говаривал: