"Ольга Славникова. Один в зеркале" - читать интересную книгу автора

том, что мог, к примеру, позвонить истомившейся теще Свете домой с
троллейбусной остановки), Антонов сообщал о полном порядке, - и счастливый
звук ожившего голоска заставлял его залиться краской до самой лысины,
отлично видной секретарше декана с ее высокого винтового стула. Антонов
клялся себе, что непременно сделает для тещи Светы что-нибудь хорошее, что
теперь-то уж точно не отложит это на неопределенное потом.
Несмотря на слабость духа и маленького тельца, теща Света работала на
серьезной должности в большой рекламной фирме, уставившей город угрожающе
яркими щитами, видными из самых неожиданных точек и гораздо более заметными,
чем настоящие здания или, к примеру, бледные в своей однообразной и
отсвечивающей зелени городские деревца. Шедшие мимо щитов человеческие
фигурки не имели значения, как одиночные буковки, - тогда как буквы на щитах
шагали в ногу и выстраивались в надписи, а кое-где даже показывали
физкультурные упражнения; на щитах преувеличенные товары буквально лезли из
небытия и порою даже подавались с техническими фокусами вроде надувания,
вращения, перемены ракурса с мгновенной перестановкой нарисованных теней, -
и было в этом что-то глубинно подобное как бы изображениям новых контор на
облупленных стенах домов, то и дело оживляемым проходами целеустремленных
личностей в нейтральных костюмах, со спины одинаковых, будто игральные
карты. Все это, словно бы выдуманное, взятое из головы, перло воплотиться,
сделаться предметным - совершенно помимо предметного и реального мира, где
многие вещи, особенно сваленные на железных балконах, были стары и уже никак
не выражались в деньгах.
На работе у тещи Светы, как на всех богатых фирмах, часто случались по
разным поводам служебные, по составу главным образом дамские, вечеринки, где
она любила немножко выпить и являлась оттуда хулиганистая, с пылающим
личиком, с бусами на спине. Впрочем, она была весела, пока оставалась на
ногах, а стоило ей присесть на крытый ковровой попонкой кухонный табурет,
как веселье переходило в тяжелые вздохи, и она уже не могла подняться, чтобы
выключить под плюющимся чайником заливаемый желтою злобой, перекошенно
пышущий газ. На своей невидимой Антонову службе теща Света безысходно
враждовала с какой-то "сукой Таней" и была неразделима с нею, будто со своим
сиамским близнецом, потому что неизменно делала работу за двоих; посмурнев
на кухне, перед простой пролетарской пепельницей, похожей на рыбацкую банку
с червяками и землей, теща Света неизменно объявляла, что их контора вот-вот
разорится, как разорилась предыдущая фирма, где "сука Таня" работала не
кем-нибудь, а коммерческим директором. Видимо, следы того разорения (от
которого у "суки Тани" образовалась, словно из воздуха, новенькая "девятка")
остались в синенькой душе у тещи Светы, тоже имевшей там какой-то трудовой
договор - как, впрочем, и в городе, все еще содержавшем кое-что из продукции
того предприятия, по делам которого до сих пор ожидалось и откладывалось с
месяца на месяц четыре суда. Эта реклама, представлявшая, в свою очередь,
разнообразно разорившиеся структуры, преобладала в непрестижных выцветших
районах, где не только штукатурка, но даже кора деревьев казалась размыта
руслами дождей. Реклама торчала высоко над невнятной кириллицей плохо
одетой, главным образом стариковской толпы: несколько облагороженные
дождевой сентиментальной живописью, эти щиты оказались неустранимы потому,
что крепились с социалистической индустриальной основательностью, еще не
утраченной за несколько лет очнувшегося капитализма. Они возвышались на
могучих, ржавых, словно прокипяченных осадками металлоконструкциях, прочней