"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

бесконечно наклонным школьным коридорам, со сползающими на пол, точно старые
стенгазеты, окнами и дверьми, с отвратительно живой, комочком шевелившейся
водицей питьевого фонтана, из-за лепета которой приходилось буквально
затягиваться узлом, - все это наплывало теперь чудовищно яркой волной,
возвращалось к Антонову единым махом, и он обращал к осклабленному Гере
такое же точно вытянутое постное лицо, с каким, бывало, терпел, боясь
заглянуть в туалет. Из-за того, что их борьба происходила как бы при участии
прототипов, она приобретала некую литературную окраску, условную
сценичность; Антонов (соавтор, как и всякий главный герой романа)
догадывался, что, если бы поэт и двоечник столкнулись наяву, они бы, может,
подрались до окровавленных рож, - а в данном словесном случае все было
очень, очень смягчено. Иногда, в отсутствие врага, Антонову даже мерещилось,
что он придумал большую часть неприятных Гериных качеств, а на самом деле
Гера скорее несчастен, чем злобен: ведь не зря все эти женщины, хозяйки его
разбросанных по городу убежищ, так стремятся восполнить собою что-то
недоданное ему, так охотно становятся сообщающимися сосудами его
переживаний, - и тещи-Светина в этом смысле особенная небесность поднимала
грубияна Геру на известную высоту, чего Антонов в глубине души не мог не
уважать.
Но даже когда проклятый Гера отсутствовал в тещи-Светиной квартире
(вероятно, рыскал по области на своем стреляющем драндулете), от него все
равно не было никакого спасенья. Превратив помещение в собственный офис,
Гера насажал на тещи-Светин телефонный номер множество паразитов. Незнакомцы
прорезывались сиплыми, не сразу набиравшими полное и слитное струение
междугородними звонками, их задыхающиеся, как бы подростковые голоса
пробивались сквозь шумовую метель, которой вторили вихри молочного снега за
мутно-ледяным, с зеленой трещиной, окном, - и Гера очень сердился, если теща
Света неправильно понимала и записывала эти прерывистые сообщения. Бывало,
что и сам он добирался слабой, крупно-угловатой трелью из какой-нибудь богом
забытой дыры: если Антонову случалось оказаться одному во внезапно ожившей
комнате и услышать Герин голос, звучавший словно из погремушки и уменьшенный
ровно на столько, на сколько Гера вживе преувеличивал его, надрываясь в
тещи-Светин телефон, - Антонов не выдерживал и, с какой-то размазанной
дрожью во всем существе, придавливал аппарат, который, впрочем, тут же, под
рукой, принимался выделять тугой горох повторного звонка. Реальность брала
свое: счет за междугородные Герины переговоры, случайно увиденный Антоновым
у тещи Светы на подзеркальнике, превысил за ноябрь четыреста рублей.

XII

Но самое главное мучение Антонов претерпевал в действительное и полное
Герино отсутствие. Тогда в его воображении наново звучали все обидные слова,
все хвастливые угрозы и хамские выпады, на которые Антонов в реальности умел
достойно реагировать только через посредство тещи Светы, обращаясь к ней с
каким-нибудь церемонным замечанием, после чего антоновские нож и вилка (в
правой и, соответственно, в левой руке) начинали танцевать в тарелке как бы
на цыпочках. Гера превратился в наваждение; однажды секретарша декана,
немолодая почтенная сплетница с пластилиновыми расцветками угрюмого макияжа
и с глубокими морщинами, точно ее лицо получилось из какой-то другой,
перелепленной пластилиновой фигурки, обратила внимание Антонова на то, что