"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

абсолютно все предметы и тела, включая посетителей, ногами ощущавших, что и
им немедленно нашлось соответствие, примерный противовес. Тяжелый воздух
(запах прокисшей мочи, дезинфекция, кухонная вонь, поначалу разъедавшие
ноздри, внезапно пропали в общей сладковатой духоте) контрастировал здесь с
бесцветностью существ, чьи тени были больше и гораздо ярче их самих;
казалось, пациенты - это самое последнее, что можно здесь заметить; даже
скромные решетки, все-таки имевшиеся в отделении, но окрашенные белой эмалью
и потому пропадавшие, как и запахи, в общей смутной неразличимости, стоило
пару раз поглядеть сквозь них на далекий предмет, - были все-таки видней.
Теща Света между тем, вытаскивая вещи из туго набитого пакета, то и
дело роняла их и нашаривала у себя под ногами, между ножек скрипучего стула.
Она, по-видимому, уже торопилась уйти, выпить тихонько, дома, рюмку
коньяку, - но от удара о пол раскрывшейся мыльницы Вика тяжело повела под
одеялом огрузневшей ногой и закрыла рот, словно что-то проглотила. Теща
Света засуетилась около нее, зашептала, получая в ответ невнятное мычание,
помогла достать из-под одеяла две большие, как колоды, мохнато забинтованные
руки, которые Вика выпрастывала по очереди каким-то неуклюжим полуподобием
заплыва на спине. Ее нефтяные волосы еще больше вздыбились на подушке; она
теперь смотрела на Антонова не отрываясь, совершенно спокойными и очень
темными глазами, в которых был отлив, напоминавший оптику бинокля. Антонову
казалось, что с такого маленького расстояния Вика видит не его, а полосатый
галстучный узел, подробности бритого подбородка, отдельные пуговицы, - все
округлившееся и жидкостное, какое бывает под лупой. Антонов знал наизусть,
что именно должен чувствовать сейчас по отношению к подлой предательнице:
обиду и твердое намерение перевоспитать и желание набить себе цену, потому
что он не заслужил такой пощечины вместо концерта, - и уж тем более теща
Света не заслужила обнаружить дочь в недвижном компоте, едва ее, должно
быть, прикрывавшем, - и быть в такую минуту совершенно одной. Вместо этих
законных и правильных чувств Антонов испытывал томление в ногах. Если бы
холодеющая вода не уходила тихонько в неплотно закупоренный слив, сомлевшая
Вика могла бы захлебнуться - соскользнуть, точно в ложку, в свою погибель;
смерть не зачерпнула ее только потому, что не хватило жидкости, - это
Антонов понял только здесь и сейчас, и понял еще, что до сих пор не понимал,
как близко подступало нечто, как единственно чудом оно убралось, оставив в
квартире тещи Светы слякотные следы и немного земли. Вика, что лежала теперь
перед ним и перед всеми в казенной пародии на собственную комнату, была не
совсем настоящая, ее лицо казалось слишком маленьким по сравнению с большим
оплывшим телом под белым одеялом. То, что от нее оставалось - глубокие,
близко высверленные ноздри и очень широко поставленные темные глаза, - еще
не гарантировало полного возвращения и вызывало у Антонова невыразимую
жалость; при мысли, что если бы она съехала в смертельную воду по краю
ванны, то оказалась бы в той же самой позе, какую принимала для него одного,
Антонову хотелось тихонечко выть.
Теща Света, кособоко поднявшись, пустила Антонова на фанерный стульчик;
Вика не сразу сумела перевести заторможенный взгляд, а когда нашла
потерянное, Антонову почудилось, будто теперь перед нею расплывается только
влажное, тинистое, реснитчатое пятно, похожее на рельеф какого-то дна,
заваленного обросшими бревнами, освещенного бликами солнца, роль которого
выполняло горевшее среди дня угрюмое электричество. Осторожно держа ее
неловко скрюченную лапку с неживыми пальцами, Антонов понимал, что плохо ей