"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

сенцы, где все переобулись в заношенные плоские тапки; даже избавившись от
протекшего ботинка, Антонов чувствовал одной ногою сырую черноту, словно
нечаянно ступил в какое-то мертвое вещество, и еле ковылял за Герой,
взбиравшимся по лестнице, сильно размахивая кульком.
Его знакомая, заведующая отделением и кандидат наук, оказалась из
породы тяжелых дам, что ходят на каблуках будто животные, вставшие на задние
лапы, - что в данном случае противоречило властному выражению породистого
лица, состоявшего из вычурных черт и украшенного гипюровой сеткой шелковых
морщин. В совершенно кубическом и очень холодном кабинетике она усадила
загипнотизированную тещу Свету на низенький стульчик и сверху, через
заваленный стол, долго расспрашивала ее, обнимавшую пакет, об условиях
проживания, об употребляемых дочерью наркотиках и принимаемых лекарствах.
Поспешные и чересчур подробные ответы она записывала в грубый гроссбух;
кабинетик был битком набит этой медицинской писаниной - полуразваленными
тетрадями и журналами, словно намокшими и высушенными, сильно покоробленными
водой; впечатление усиливалось тем, что многие разбухшие тома были оклеены
пленкой и подлечены скотчем, как бы для дальнейшей непромокаемоеTM.
Антонову, переминавшемуся у окна, за которым без неба, в одном белесом
дожде, лежал маслянисто-туманный пейзаж, мерещилось, будто нога, побывавшая
в луже, сделалась босой.
Исписав и отмахнув налево не менее десяти синюшных страниц, докторша
наконец повела посетителей в палату, предупредив, что больная уснула и можно
только посмотреть. В коридоре Антонов не увидел ожидаемых тюремных
зарешеченных ужасов: тихие фигуры в сизых, почти бесцветных халатах бродили
абсолютно свободно, вряд ли замечая даже обыкновенные стены со своими
расплывчатыми, тоже сизыми тенями; иные сидели рядами, будто на приеме в
поликлинике, имея за спинами мягкие теневые темноты, - и Антонов подумал,
что незамечаемые, всюду длящиеся стены, скрытные в своей шероховатости и
краске, отражают и видят людей ничуть не хуже зеркал. Палата, куда они
вошли, длиной и узостью напоминала собственную Викину комнату, и Вика
лежала, укрытая до подбородка, словно бы на собственном месте - слева у
окна. Она похрапывала, разинув в каком-то вялом удивлении расслабленный рот,
ее всклокоченные волосы выглядели на плоской подушке темнее обычного и
пушились, словно вымытые шампунем. Теща Света, неловко приподняв одно плечо,
присела возле Вики на единственный стул; откинувшись назад, приняла у Геры,
вставшего на цыпочки, растопыренный кулек апельсинов и машинально поместила
его на пустую переступившую тумбочку. Антонов, застыв у дверей (с сердцем
как сумасшедший молоток), подумал, что и остальные три кровати могут быть
частями иных, где-то существующих комнат; две, застеленные тощими одеялками,
стояли пустые, на третьей длинноносое существо с воспаленными глазами и
торчащими из-под тугой косынки скорлупинами ушей ковырялось спицами в
маленьком, как бы на ребенка, вязанье, временами высоко поддергивая нитку и
нисколько не заботясь о клубке, мягонько прыгавшем где-то на полу и
утекавшем в неизвестность от каждого рывка. Эта терпеливая работа,
протянутая через всю палату, косвенно выражала ненормальность происходящего;
важный Гера, получивший где-то по дороге персонально белый халат с
короткими, как у пионерской рубашки, рукавами, висевшими у него за спиной,
пару раз задел ногою косо идущую нить, - но даже он, чье присутствие само по
себе грозило разрушением всему, не мог ничего поделать со странным
равновесием этого места, в котором участвовали, учитывая друг друга,