"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

сваренные из железных, словно во многих местах протекающих труб, казались
порождением вылезшего на поверхность водопровода, и Антонов, ступив в
застеленную листьями топкую лужу, почувствовал, как забирается в податливый
ботинок отвратительно холодная вода. Герина машинешка, размером с
перевернутую ванну, ожидала за углом; нагнув тугую спинку переднего сиденья,
теща Света и Антонов пролезли друг за другом в сумрачную тесноту, где долго
устраивались, вытягивая из-под себя какие-то длинные, умягченные сыростью
робы и штаны. Внутри все было как бы детского размера и нежно пахло
бензином, пара расклеившихся "дворников" неодинаково елозила по ветровому
стеклу, со скрипом отжимая грязноватую влагу и показывая в косых полосатых
окошках медлительную, будто кипящая каша, проезжую часть, уходящие влево и
вправо смутные стороны улиц с неожиданно близкими столбами и
спортивно-яркими, болтавшимися на проводах по нескольку штук дорожными
знаками. Из негромких реплик, которыми теща Света и Гера обменивались в
полутьме (когда последний говорил не поворачивая головы, он словно делался
тяжелей, и его сиденьице, наполняясь, плотно поскрипывало), Антонов уяснил,
что Вику увезли в отделение, которым заведовала какая-то Герина знакомая -
тоже, вероятно, жертва без конца создаваемой исторической эпопеи. Антонова
нервировало, что "самолучшая", по Гериному выражению, клиника оказалась
психушкой: ему казалось, что Вику надо спасать от потери крови, от возможных
двигательных неполадок с руками, - уж он-то знал, как никто, что на самом
деле Вика абсолютно нормальна, куда нормальней тех, кто ее безответно любит
и, полусуществующий, крутится около, вызывая Викино раздражение
неспособностью заняться чем-нибудь своим. Антонову было муторно в этой
машинешке с низким потолком, вызывающим на спине ощущение горба; вращение
заливаемых дождем, каких-то излишне широких улиц, не согласованное с
поворотами "дворников", плюс вращение руля, словно имеющее целью завинтить
повыше всю четырехколесную таратайку, вызывали у него уже знакомое
головокружение и чувство, будто он не едет к Вике, а бессмысленно крутится
на месте. Теще Свете, судя по всему, тоже приходилось нелегко: когда на
светофоре вспыхивал красный, зажигая расплывчатый ответный огонек в углу
ветрового стекла, и пешеходы, застоявшиеся на кромке тротуара перед глубокой
лужей, принимались перескакивать и бежать, кое-как справляясь с качкой
цепляющих воздух зонтов, - теща Света вся каменела, и Антонов чувствовал
ребрами ее оттопыренный локоть.
Наконец кружение и мокрый, длинный шелест улиц закончились: Гера привез
пассажиров на самую окраину, в больничный городок, где они неуклюже вылезли,
опасливо вставая на отнявшиеся ноги. Корпуса городка, расположенного на
рыжем лохматом болоте и обнесенного драной железной сеткой, были разные по
цвету и числу этажей: это блеклое и мокрое разнообразие показалось Антонову
нарочитым, рассчитанным на то, чтобы сделать болото как бы обитаемым и
жилым, скрыть от глаза одинаковость койкомест, бывших элементарными
единицами здешнего существования. Деловитый Гера, устроивший Вику по блату в
это славное местечко, повел Антонова и тещу Свету не по одной из длинных
асфальтовых дорожек, наглядно выделявших пустоту и дикость незастроенных
частей больничной территории, а по протертой в болотном сене боковой тропе,
что скрытно петляла между жухлых и встопорщенных, словно наизнанку
вывернутых, кочек и воровато жалась к корпусам, где струи с крыш, лупившие
по ржавым кляксам, то и дело доставали тещи-Светин синенький зонтик крупной
увесистой очередью. Служебная, сильно забеленная дверь привела в темноватые