"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

зайцев, когда псевдо-Вика тыкала ногтем в кнопочки калькулятора, вызывает
теперь саднящую грусть; говорят, накануне того, как с нею случилось
несчастье, у нее вильнул наточенный кухонный нож и рассек ей указательный
палец вдоль, будто рыбье брюхо. В памяти моей вокруг псевдо-Вики всегда
двадцатиградусный холод, всегда зима, похожая на пустую белую ванну с
резкой, исходящей паром струей кипятку; все бесплотно и дымно в морозном
тумане, перспектива улицы сияет, будто выставка сантехники, псевдо-Вика,
похожая в меховом жакете на ежика, бежит от подвального склада к
полуразбитой, еле теплой, хляпающей дверцами машинешке. Возможно, кипяток -
это предчувствие. Возможно также, что товарищ ее по несчастью был ей вовсе
не любовник, а просто сотрудник; никто ничего не узнает наверняка -
реальность имеет свойство ускользать и прятаться в тени своих незначащих
мелочей.
Существовал, разумеется, и псевдо-Антонов. Человек как все, кандидат
упраздненных ныне наук, тоже пытавшийся продавать не то мануфактуру, не то
растительное масло, он запоминался единственно способностью подолгу стоять
на ногах позади спокойно сидящих и что-то обсуждающих людей: внешность его
при этом терялась совершенно, и дело, по которому он явился, для большинства
оставалось неизвестно. По-моему, бизнес его не клеился: пока этот невзрачный
человек, всегда дополнявший своей фигурой число присутствующих до круглой
цифры, терпеливо дожидался очереди, держа перед собою кремовую папочку с
каким-нибудь договором, сделка, о которой он хлопотал, преспокойно
совершалась за его спиной. В сущности, про реальных людей можно сказать
гораздо меньше, чем про литературных героев: в распоряжении автора имеются
только сплетни и личные впечатления, остающиеся так или иначе личным его,
автора, делом. Мое впечатление: псевдо-Антонов в помещении сильно отличался
от себя же самого под открытым небом, особенно на ветру. На улице
псевдо-Антонова можно было даже и вовсе не узнать: верхняя одежда, всегда
болтавшаяся кое-как, странно его увеличивала и даже как бы приподнимала над
землей, на голове залихватски сидело что-то клетчатое, беретка или кепка,
закрывавшее левое ухо и выставлявшее правое, похожее на большую красную
тройку. Встречный псевдо-Антонов несся посередине тротуара, движущимся
подбородком придерживая шарф; он сильно вышагивал одною ногой, так что
откидывалась и мелькала листиком зеленая подкладка. Думаю, если бы он
двигался без направляющего протяжения улиц, где-нибудь в лесу, то энергично
бегал бы по небольшому кругу, находя свои же окурки среди бело-бумажного,
полуобсыпанного курева березовых стволов. Впрочем, и в городе он старался
преодолеть его прямоугольную геометрию, обставленную светофорами:
перекрестки перебегал наискось, где-нибудь на середине проспекта отделяясь
от идущей по "зебре" толпы и пускаясь в пляс среди тронувшихся потоком
вкрадчиво-стремительных автомобилей. Думаю, что пешая ходьба была для
псевдо-Антонова формой свободы и одиночества, она возмещала ему
стеснительное и стесненное стояние в разных конторах, где он становился
физически меньше, но все равно загораживал свет из окна, делая комнату
заметно темней, либо не давал хозяевам кабинета открыть как раз необходимый
по делу шкаф; его, как самого невидного, всегда подозревали в порче
комнатных цветов и присвоении зажигалок.
Все-таки, несмотря на какое-то количество всплывающих в памяти
подробностей, я не вижу его лица, только неопределенное пятно с резким носом
и тенью от носа, похожими вместе на часовую и минутную стрелки; при попытке