"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

подрагивало там сырым желтком, Викины цветы на подоконнике напоминали
китайские иероглифы.
Морщась, Антонов потянул портьеру, зацепившуюся за кактус; строго
придерживаясь к Вике геометрической спиной своего превосходного пиджака в
полоску (не защищавшего, впрочем, от жаркого зуда между лопатками), он
прошел в неосвещенную спальню, немного постоял, глядя сквозь собственный
темный, манекенный силуэт на улицу, где в соседнем доме пара окон желтела,
будто застежки на портфеле, и горели ночными соблазнами коммерческие киоски,
числом напоминавшие гаражи. Потом Антонов все проделал аккуратно: задернул,
поправил, зажег прикроватную лампочку в шелковом чепце, повесил на плечики
костюм с безупречными елочками швов, подумав при этом, что торчал сегодня на
вечеринке, будто поднятый шлагбаум. У него разрывалось сердце, поэтому он
постарался по крайней мере не порвать тесноватую и очень тонкую рубашку,
зная уже, насколько бессмысленно выражать через что-то внешнее свои
настоящие чувства. Переодевшись в домашнее трико, он вернулся в большую
комнату: вывернутый жакетик, похожий на освежеванную заячью тушку, валялся
на полу, а Вика, полусъехав, сидела на диване и пыталась закинуть ногу на
ногу, виляя на каблуке, что странно напоминало попытку взобраться на лошадь.
Ее глаза, раскрашенные будто елочные игрушки, совершенно слипались, лиловая
помада с серебром, красоты которой Антонов не понимал, была размазана по
подбородку; увидав у нее под рукою на тумбочке мутную рюмку и полупустую
бутылку коньяку, которая с утра была нераспечатана, Антонов понял, что Вика
абсолютно пьяна. Собственно, все проходило нормально: они без приключений
вернулись с вечеринки и были в собственной своей квартире, где прожили уже
полтора счастливых года; то был укрепленный семейный остров среди недавно
переименованного города, место, где хранилась их новая одежда и где они
иногда натыкались друг на друга, от неожиданности обнимаясь в напрасном
усилии заполнить пустоту: тогда Антонов чувствовал сердце жены, отягощенное
маленькой грудью, - два плода на одном черенке, мягкий, готовый для любви, и
тверденький, еще не созревший.

***

История, которую я собираюсь рассказать, случилась в действительности -
с людьми, мало мне знакомыми и не сумевшими выразить собою суть
произошедшего. Собственно, так они все и восприняли: как совершенно чужое,
но свалившееся почему-то на них. Женщина, названная Викой, была лет примерно
на десять старше героини, имела толстый нос-грибок и страшноватые, навыкате,
глаза под нарисованными тоненькими бровками; мужу она изменяла спокойно, со
знанием дела, полагая это частью своих коммерческих контактов. Впрочем,
никто не мог, как это всегда бывает в реальной жизни, засвидетельствовать с
точностью факта измен, происходивших за горизонтом видимого - всей этой
суеты с накладными и наличностью в полиэтиленовых мешках, разъездов на
груженных товаром "Чебурашках", куда псевдо-Вика мостилась задом, будто на
качели, и потом каким-то ловким поворотом подбирала в кабину полные ноги в
тугих коротких сапожках. Помню эти сапожки на стесанных о землю каблуках,
морщинистые и остроносые, "производство Италия", но видом совершенно
азиатские; помню замерзшую пухлую руку, большой, глупо-радостный перстень с
розовым рубином, похожий на конфету в развернутом фантике, на разгрызенный
пушкинской белкой золотой орех. Почему-то этот перстень, пускавший солнечных