"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

назад. Тем не менее, он достиг немытого, в грязи до стекол, чьего-то
частного "жигуленка", показавшегося возле батюшки игрушкой с паркового
автодрома: "жигуленок" качнулся, будто лодка, и, переполнившись, потемнел
изнутри. Дети семенили и припрыгивали перед бамперами настоящих больших
автомобилей (в каждой паре один держал, другой вырывался, все поголовно были
оделены какими-то блестящими, на одно большое яблоко, подарочными кульками),
"бывший" Викин отец, почему-то, вопреки своей неуклюжести, кощунственно
похожий на учителя танцев, галопировал боком, как в мазурке, вдоль
перебегающего выводка, выбросив перед водителями растопыренную пятерню в
мышастой вязаной перчаточке, и на голом его волосатом запястье блестели
кругляшом железные часы. Вся эта сцена казалась поставленной нарочно, чтобы
Антонов и Вика могли посмотреть: "жигуль" со священником еще не отъехал от
обочины и ерзал лысыми колесами по присоленному гололеду, дети, запыхавшись
и разгоревшись ожившими личиками, скапливались на той стороне, в прибывающей
куче от тесноты зарождалась и мельтешила измятыми, словно выжатыми, кульками
веселая драка. Воспитатель косил беспокойным глазом на открывшуюся за
последней, самой мелкой парой уличную пустоту, зацепляя и Антонова,
спрятавшего Вику за спиной. "Хоть бы он ушел, хоть бы он ушел", - бормотала
Вика, сзади вцепившись в Антонова, дыша в него большими горячими пятнами, и
тому мерещилось, что она вот-вот укусит его от ужаса за толстое драповое
плечо. Настороженное бритое лицо "бывшего" отца, с перехватцами морщин и
выпяченным подбородком, без малейшего налета православной святости,
напоминало Антонову поставленный на цыпочки старый ботинок.

***

Несмотря на фразы о "прошедшей молодости" и "конченой жизни", теща
Света нуждалась, конечно, в обществе мужчин. Изредка к ней заходил
"посидеть" потертого вида настырный мужик, в вечно измятых джинсах, похожих
на недонадетый на брюхо картофельный мешок, со сложно изломанным носом,
напоминавшим грубо пользуемый тюбик детского крема. Он был какой-то "тоже
журналист" со спортивным прошлым и непонятным настоящим: печатал во
множестве газет заметки размером с трамвайные талончики, промышлял
процентами с заказов для каких-то районных, донельзя чумазых типографий, чья
продукция неистребимо пахла свеженачищенными армейскими сапогами, а также
занимался мелким продовольственным бизнесом, по поводу которого имел
контакты в десятках открывавшихся ему с торца коммерческих ларьков.
Впервые Антонов с ним столкнулся буквально во второй визит к неожиданно
доставшейся ему ошеломительно-прекрасной Вике, разрешившей явиться
официально и с цветами. Еще Антонов и оживленная теща Света не успели толком
разглядеть друг друга за накрытым столом, украшенным похожей на голову
насекомого дико дорогой орхидеей (квартирной хозяйке все же пришлось
подождать с деньгами), как в коридоре дернул и залился трелью как бы
аварийный звонок. В поспешно распахнутой двери открылся заснеженный мужик,
шатаемый взваленным на грудь картонным коробом, другой такой же короб, с
шорохом елозивший от пинков, стоял углом у него в ногах. Антонов, принявший
короба за какие-то заказанные тещей Светой домашние припасы, с готовностью
поднырнул, оторвал от пола заходившую ходуном неверную тяжесть, состоявшую
из стопок каких-то брякавших консервов, еле донес до уголка, откуда
взбудораженная хозяйка без разбора выкинула сапоги, и вовремя увернулся от