"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

Больше, чем одышливой собаки, таскавшей, с тяжелым ерзаньем и
бряканьем, извилистую цепь по тесному, как тарный ящик, дощатому двору, теща
Света забоялась новой сожительницы мужа, богомольной женщины с толстым и
гладким лицом в аккуратном ковшике сурового платочка, на котором не
замечалось ничего, кроме небольшого шрама через щеку, похожего на белок,
вытекший из трещины вареного яйца. Улыбнуться ей стоило такого же тугого
усилия, как и нагнуться, например, за оброненными спичками. (Тут, помимо
воли автора, в текст проникает совершенно реальный прототип, потому что
Антонов не мог, конечно, знать эту двухметровую тетку, мало с кем вступавшую
в разговоры, а теща Света старалась даже мысленно ее не видеть, тещи-Светин
страх как бы содержался в самом моросящем воздухе над халупами, где низко
плыл сквозь морось печной пахучий дымок). Эта разлучница, эта громадина,
почти ничего не евшая и читавшая чуть ли не по складам, обладала, тем не
менее, непонятной внутренней силой, не различающей в себе мускульного и
духовного, и каким-то очевидным бесстрашием большого предмета. (В реальности
тетка, работая санитаркой в роддоме, всегда боялась крови рожениц, все равно
содержавших эту жидкость, несмотря на бледность при одном ее появлении с
тяжелой, в собственный ком упиравшейся шваброй, - а у самой санитарки,
бросавшей свои ежемесячные отходы в туалетную корзину незавернутыми
кусищами, кровь была темная и жирная, точно мазут из протекающего
грузовика). Богомолка, совершенно заслонив собою тщедушную фигуру своего
высокоученого приемыша (очень быстро делавшего новую карьеру и потому
обвенчавшегося с нею немедленно после гражданского развода), отлучила тещу
Свету и Вику от чего-то важного в жизни; словно мелкая бедная нечисть, они
теперь избегали отстроенных церквей, звякавших нехитрыми, как ведра, новыми
колоколами как раз в обеденный перерыв и собиравших вокруг себя порою больше
иномарок, чем оживающее к ночи райскими огнями городское казино. Все-таки
эти храмы, несмотря на свежую побелку и даже позолоту, торчали как уцелевшие
печи на пепелище, что-то вокруг них и над ними отсутствовало, их украшение
выглядело нелепостью, - Антонов, по крайней мере, ощущал, что логичнее было
бы их разрушить совсем, тем более что храмы, состоявшие по большей части из
естественных материалов, способны были уйти непосредственно в природную
среду, тогда как новейшие здания, сооруженные с применением пластиков и
химических красителей, не могли, даже после длительных воздействий, не
оставить после себя неуничтожимого мусора, хотя бы цветной шелухи. Но тещу
Свету, множившую работой в рекламной фирме эту самую искусственную
неуничтожимость, ужаснула бы одна только идея разрушения храма: под своими
китайскими, пухом и бисером украшенными кофтами она всегда носила суровый,
как дубовый лист, православный крест и стыдилась его, будто собственной
наготы. Антонов подозревал, что это был единственный подарок сбежавшего
мужа, род его завещания, - разумеется, невыполнимого, потому что бедную тещу
Свету совершенно некому было поддержать.
Однажды (допустим) Антонов сподобился увидеть "бывшего" Викиного отца:
высокий худой человек, странно топчущийся кривоватыми ногами, будто из
опаски поскользнуться, осторожно выпускал на проезжую часть построенных
парами детей, по-сиротски одетых в одинаковые долгополые пальтишки, будто во
взрослые пиджаки, - и от них, по-видимому, только что попрощавшись, отходил
благообразный тучный батюшка: его облачение сзади, на пояснице, то опадало,
то вздымалось косыми складками, внушительное движение телес было таково, что
мерещилось, будто батюшка не шагает вперед, а как-то осторожно пробирается