"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

раз событие не состоялось, Антонову пришлось тащиться за огрызающейся Викой
"в клуб". Клубом оказался крепко зарешеченный полуподвал, прежде принимаемый
Антоновым за винный магазин; там, среди квадратных, будто табуретки, до
самого пола укрытых бумагою столов и дико расписанных стен, перетаптывались
под музыку, словно едва выдерживая друг друга, задастые пары, между парами
шатались полурасстегнутые типы с неуверенными, странно замедленными глазами,
похожими на шарики, которые загоняют в лунку, качая в руках коробочку с
игрой. Вечер вышел из самых худших: Вика не встретила ожидаемых знакомых,
всем вокруг был по фиг ее костюмчик из бутика "Евростиль"; Антонов,
двигавшийся по "клубу" с опаской (может, по причине, что музыка стояла
где-то на полу), налетел спиной на перепуганное, обвешанное спутанными
бусами существо и, ударившись головою о банальное, задвинутое в угол
пианино, набил огромную шишку, похожую на поднявшийся в хвое и травке
молодой груздок.
С этих пор, окончательно расставшись с друзьями собственной юности, он
покорно следовал за активной Викой на все мероприятия, которые больше
подошли бы для окружавших ее на лекциях двадцатилетних молодцов. В
оглушительных концертных залах на тысячи кишащих мест, где музыка лупила из
динамиков и не было, казалось, ни малейшей надобности в далекой сцене с
блистающей и скачущей фигуркой певца, Антонов отсиживал смирно, будто в
чинной, по головам и рядам распределенной филармонии, целиком обращенной к
гармоничной и стройной механике оркестра. Модная в городе дискотека за
один-единственный раз до смерти утомила его духотой и бесплотным скольжением
прожекторов, что бледно пронизывали ритмичную толчею и вдруг проливались,
округлым желтком из своей железной скорлупы, прямо на застывшего Антонова,
оставляя его в ослеплении, - пока не проступал перед глазами
сосредоточенный, косо зализанный бармен, с клиновидными тенями на длинном
лице и с каким-то профессиональным соответствием между галстуком-бабочкой и
высоко приподнятыми остроугольными ушами, раскладывающий по коктейлям,
словно сахар по чайным чашкам, толстые кубики белого льда. В этом мире, где
даже кусочки застывшей воды странным образом обращались в сладости, Антонова
поражал агрессивный, с непременной прокладкой ритмически сердечной музыки,
оглушительный шум. Если сам он при этом шуме был способен только молчать, то
приятели Вики, словно приводимые в действие звуковыми толчками, начинали
активно общаться, передавая по кругу приторно тлеющие, грубо набитые
сигаретки, чей густой, как лапша, сытно разваренный в воздухе дым выпускался
из молодых глубоких легких словно меловая пыль. Антонову казалось, что из-за
повторяемости музыкальных оборотов, однообразных, будто некий трудовой
процесс, молодые люди говорят друг другу абстрактными губами все время одно
и то же; сам он втайне, делая вид, будто всего лишь подпирает щеки, затыкал
измученные уши - но выходило так, будто уши толсто и больно набиты самой
плотью звука, норовившего протолкнуться как можно глубже и возрождавшего в
памяти Антонова ватный ужас каких-то позабытых медицинских процедур.
Несколько раз они посетили "клуб"; однажды там проводилась выставка из
четырех квадратных, как столы, темноватых картин, где схематичные
человеческие профили с пустыми, четко прорезанными глазами напоминали
гардеробные бирки, и десятка мелких абстрактных скульптур, которые
понравились Антонову как бы естественным забвением форм реального мира,
каким обладают многие точные механизмы. Зато ему не понравились незнакомцы,
явно имевшие отношение к выставке, - интеллигентные перестарки его примерно