"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

отрастивший за последние годы изрядное брюхо, делавшее его похожим на
матрешку, разделенную на половинки брючным ремнем, и Саня Веселый, когда-то
смешивший всех своими обезьяньими выходками, а теперь действительно ставший
как печальная больная обезьяна, с темной водою в обвисших морщинами глазах и
с опущенными вдоль тела тяжелыми лапами, равнодушными, будто карманы, иногда
неловко бравшими бутылку. Оба были давно и монотонно женаты; супруги их,
поначалу совершенно разные, сделались с годами похожи, как сестры, и стали
готовить одинаковые сытные борщи, превращавшие кастрюли в неподъемные
тяжести. Здесь еще помнили предыдущую подругу Антонова и говорили с Викой
неестественными добрыми голосами, будто с чужим ребенком, на что она
отвечала противным манерным кокетством - не столько ела, сколько
прихорашивала содержимое своей тарелки и норовила чокнуться рюмкой с
хозяином дома, избегавшим смотреть за вырез ее чрезмерно дамского платья,
где рисовались в наклоне две нежные сосульки и узкая грудная кость. Антонов
чувствовал, что присутствие Вики смущает всех, включая детей, которые за
столом толкались и топили хихиканье в болбочущих кружках, выглядывая оттуда
с блестящими глазами и мокрыми подбородками, - а потом их возбуждение
переходило в буйное веселье и драку, отчего линялые семейные пожитки,
упрятанные в сравнительно новую мебель, оказывались бесстыдно вывалены на
сравнительно чистый палас. Антонов, конечно, и мысли не допускал, что Викино
кокетство и хитрая игра ее красиво обутых ножек (она никогда не брала
предлагаемые прямо с ноги, теплые чужою теплотой хозяйские тапки) могут
как-то подействовать на его друзей. Но ему почему-то не нравилось, что Вика,
третируя обидчивого Алика и за глаза называя его "конфетным фунтиком",
необъяснимо симпатизировала Сане и с готовностью разглядывала его
пропыленные, сильно обедневшие коллекции минералов и значков, болтавшихся по
нескольку потертых штук на рваных, как куски яичницы, поролоновых пластах, -
а Саня, извлекая для гостьи на глазах жены этот забытый домашний хлам, не
расцветал, а мрачнел, так что под конец уже не мог выдавить ни слова и
только мучительно скалился, показывая высоко заскобленные десны и старые
трещиноватые клыки. Не отношение к Сане, а разница сама по себе была
тревожно-подозрительна; кроме того, Антонов, несколько раз погостив семейно,
почувствовал разочарование. Мир его прежних друзей, уже почти не
встречавшихся между собой, становился, по общению и по интересам, все более
женским - полным забот о покупке еды и выкраивании денег на ремонт,
выкраивании времени на безделье в пределах собственной мебели, расставленной
по стенам и лучше всяких стен ограничивавшей передвижения и желания своего
владельца. Антонов рядом с юной Викой стремился быть или хотя бы выглядеть
настоящим мужчиной; получалось, что он мог добиться этого только вопреки
своей давнишней молодости (где тоже, между прочим, были рискованные походы
на тихие, глотавшие огонек зажигалки старые шахты, похожие из-за
лиственничных крепей на погребенные заживо избы, и были даже вызовы в КГБ за
перепечатанные на пару с Аликом диссидентские стихи). Антонов понимал, что
из-за Вики прошлое уже не с ним; он под каким-то туманным предлогом не повел
ее на день рожденья к растолстевшей и страдавшей высоким давлением Саниной
жене, что вызвало у Вики приступ злобной хандры. Ею был приготовлен, чтобы
показаться "теткам", неимоверно узенький костюмчик, сшитый, на взгляд
Антонова, из каких-то плохо совпадающих частей; поскольку у Вики имелось
свойство на каждый праздник, чей бы он ни был, делать подарок прежде всего
себе, теща Света без единого слова выложила ей четыре тысячи пятьсот, - ну а