"Лев Исаевич Славин. Арденнские страсти " - читать интересную книгу автора

Майор Цшоке нисколько не изменился. Та же щекастая веснушчатая
благодушная рожа, разве только голос стал совсем хриплым. Видно, от
неутомимого пьянства у него изрядно набрякли голосовые связки. Облапив
официантку, Цшоке кричал:
- Вы, молодые, учитесь, как надо ухаживать за женщиной!
Сидевший за тем столиком молодой офицер сдержанно улыбнулся. Штольберг
глянул на его левую петлицу, туда, где у эсэсовских офицеров были знаки
различия - плетеные квадраты, - и увидел, что перед ним гауптштурмфюрер, что
соответствовало общеармейскому чину капитана. Со своими тонкими усиками и
лиловатыми подглазьями на узком бледном лице эсэсовец был похож на несколько
подержанного фата. Что касается Цшоке, то на нем по-прежнему были погоны с
розовой окантовкой танковых войск.
Увидев Штольберга, Цшоке перестал тискать официантку и кинулся к нему:
- Как я рад тебя видеть, чертов малыш!
Штольберг не помнил, чтобы он был когда-нибудь с Цшоке на "ты". Но в
этот момент его поразило другое. Если Цшоке здесь, то не значит ли это, что
и 6-ю танковую армию СС пригнали сюда с Востока? Решив выяснить это
обстоятельство, Штольберг присел за столик к Цшоке. Эсэсовец привстал и
назвал себя:
- Гауптштурмфюрер Биттнер.
Услышав фамилию Штольберг, он посмотрел на капитана несколько более
пристально, чем это принято при первом знакомстве. Впрочем, не сказал
ничего. Лицо его снова приняло выражение мягкой, почти томной грусти.
Штольберг приступил к делу издалека. Он не очень верил в опьянение
Цшоке. Он не понимал, почему Цшоке так дружески прильнул к нему. Ведь
отношения между ними всегда были прохладными. Особенно после нашумевшей
реплики... Дело в том, что Цшоке умудрился в самом начале войны с Францией
попасть в плен. Редчайший случай в те идиллические времена. После
капитуляции Франции Цшоке утверждал, что он бежал из плена. Во всяком
случае, на его служебной карьере это как будто не отразилось. Однажды - это
было в небольшом польском городке - Цшоке, как каждое утро, вышел из дому
для совершения гимнастических упражнений. Так он опохмелялся после ночных
разгулов. Ставши на крыльце, он плавно воздел руки, сопровождая это глубоким
вдохом, потом опустил их - выдох, и так несколько раз: руки вверх - вдох,
руки вниз... В этот момент мимо проходил Штольберг. "Не удивляйтесь, -
сказал Цшоке, улыбаясь. - Я упражняюсь в правильном дыхании. Для этого я
поднимаю руки вверх и..." - "Тем более что вы привыкли это делать", - сказал
невозмутимо Штольберг. Острота эта быстро разошлась среди офицеров
гарнизона.
Но сейчас Цшоке был любезен, может быть даже чрезмерно любезен, и
подливал Штольбергу коньяк с такой ретивостью, что тот подумал: "Уж не
собирается ли он подпоить меня?" Штольберг все хотел повернуть разговор на
передвижения 6-й армии, да не мог подыскать подходящего повода. Цшоке
засыпал его вопросами: каково сейчас в Берлине, не голодно ли там и много ли
жертв от ночных англо-американских бомбежек?
- Но, конечно, присутствие духа высокое, не правда ли, Франц? Я даже
слышал, что берлинцы с никогда не покидающим их чувством юмора называют
фугасные бомбы "бомбоньерками"? Верно это?
Штольберг вдруг озлился. Ему захотелось проткнуть этот пузырь,
раздувшийся от самодовольства.