"Григорий Саввич Сковорода. Сочинения в двух томах, Том 2" - читать интересную книгу автора

сколько что благо есть, столько и творить и знать удобно есть.
Даймон. Куда идет слово твое, не знаю.
Варсава. Куда? Печешься и молвишь ты о сей истине, как злоба делает
легкое трудным, испытуешь, как бывает сие? Сия же истина блистает паче
солнца в полудень, как все истинное, и легкое, и ясное есть.
Даймон. Как же ясное, если я не вижу?
Варсава. Нет удобнее, как удобно видеть солнце. Но сие труд и болезнь
есть для нетопыря. Однако труд сей сам собою носит в очах своих, возлюбивших
тьму паче света... Предложи сладкоздравую пищу болящему, но он с трудом
вкушает. Возведи путника на гладкий путь,


97

но он слепым и хромым - соблазн и претыкание, развращенно же и
превратно шествующим - горесть, труд и болезнь.
Даймон. Кто развращенно ходит?
Варсава. Тот, кто в дебри, в пропасти, в беспутные и коварные лужи от
пути уклоняется.
Д а й м о и. Кто же превратно шествует?
Варсава. Тот, кто на руках, превратив ноги свои вверх, или не лицом, но
хребтом в прошлое грядет. Сим образом весь мир живет, как некто из
благочестивых воспевает:
Кто хочет в мире жизнь блаженно править, О, да советы мирские все
отставит. Мир есть превратный. Он грядет руками, Пав ниц на землю, но горе
ногами. Слепой слепого вслед водя с собою, Падут, ах! оба в ров глубок с
бедою.
Видишь ли, как злость сама себе труд содевает? Не спрашивай, как могут
сии быть.
Даймон. Однако тесна дверь и мало входящих.
Варсава. Злые просят и не приемлют. Не входят, как злые входят.
Даймон. Как же злые?
Варсава. С трусом колесниц, с шумом бичей, коней и конников, с
тяжестями Маммоны 10, с тучными трапезами, со смрадом плоти кровей в
безбрачных рубищах, в беспутных сапогах, с непокрытою головою и без жезла,
не препоясаны руками и ногами не омыты. Се так злые.
Даймон. Какие колесницы? Какие кони? Какое мне рубище говоришь? Не всяк
ли ездит на колесницах фараонских? Чудо!
Варсава. Ей, говорю тебе, всяк.
Даймон. Не мучай меня, говори какие?
Варсава. Воля твоя.
Даймон. Се ныне разумея, как беса имеешь. Говоришь неистово.
Варсава. Ей! Опять и опять говорю тебе, что всяк обожествивший волю
свою враг есть божией воле и не может войти в царствие божие. Какое
причастие жизни у смерти? Тьме же у света? Вы отца вашего дьявола похоти
любите творить, сего ради и трудно вам и невозможно.


98