"Григорий Саввич Сковорода. Беседа 1-я Нареченная observatorium (Сiон) " - читать интересную книгу автора

прежде учит сам себе. Лжемонета всегда по рынке бродит, дома пуще опасна.
Знай себе. Тем-то не разумеем и библiи, что не знаем себе. Она-то есть
вселенская лампада, огненная Фарiйская вежа для мореплавающiя / 122 / жизни
нашей. Она-то есть: "Друг верен, кров крепок..." Обретый же его, обрете
сокровище. Но когда на домашней нашей стезе о бревно претыкаемся, тогда и на
улицах друга нашего, нас, по лицу судящих лицемеров, самая мелочная
соблазняет щепка: заплутываемся, как кровожадная муха, в пагубную паучину
плотских дум, подло ползущаго сердца нашего; падаем в сеть и мрежу не чистых
уст наших; погрязаем, как олово, в потопе лстиваго языка; погибаем вечно в
священнейшем сем лабиринте, не достойны вкусить сладчайшiя оныя пасхи: "Един
есмь аз, дондеже прейду". Возвратися ж в дом твой, о буйный человече! Выйди
вон из тебе дух пытливый, а сам изыйди из лика у Павла намеченных жен
оплазивых. Очисти свою прежде горницу, сыщи внутрь себе свет, тогда найдеш и
библейным ссором погребенную драхму. Стань на собственной твоей страже с
Аввакумом: / 131 / "На страже моей стану". Слыш ушима! На страже моей, а не
чуждей: "Знай себе, довлеет за тебе".
Афанасiй. Не без толку ты наврал. Но только тое для моих зубов терпким
и жестоким кажется, будьто я даже и сам себе не знаю.
Яков. Не уповай на твое знанiе, а речи пророков почи-тай не пустыми. Не
все то ложное, что тебе не понятое. Вздором тебе кажется тем, что не
разумееш. Не кичись твоею прозорливостью. Вспомни индейских путников: чем
кто глупее, тем гордее и самолюбнее. Поверь, что не из дура родилось
Iеремiино слово: "Воззрех и се не бе человека... и не видех мужа".
Афанасiй. Разве ж около его людей не было?
Яков. А где ж сей твари нет? Но они были умбра, или тень, а не прямые
люди.
Афанасiй. Почему же они тень? / 132 /
Яков. Потому что они тма. Они не знали, так как и ты, человека,
ухватився, чрез слепоту свою, не за человека, но за обманьчиву тень его, а
сей-то человек - лож, отвел их от истиннаго.
Афанасiй. Изъясни мне, как ухватились за тень?
Яков. Вить ты тень разумееш. Если купуеш сад, плотиш деньги за яблоню,
не за тень? Не безумен ли, кто яблоню меняет на тень? Вить ты слыхал басню:
пес, пловучи хватал на воде тень от мяса, через то из уст прямый кус
выпустил, а поток унес. В сiю то меть Дiоген, в полдень с фонарем \292\
ищучи человека, когда отозвалась людская смесь: "А мы ж, де, разве не
люди?", - отвечал: "Вы собаки..."
Афанасiй. Пожалуй, не примешивай к предитече и к пророкам божiим
Дiогенишка. Иное дело пророк, иное философишка.
Яков. Имя есть тоже - пророк и философ. Но не суди лица, суди слово
его. Сам Христос сих, сыдящих во тме и сени смертней, называет псами. Не
хорошо, де, отнять / 141 / хлеб чадом и "поврещи псом". А кои ухватились не
за тень, но за прямого человека: "Даде им область чады божiими быти".
Афанасiй. Ну! Быть так. Пускай сiи песiи люде хватаются за тень
человечу, как за лжемонету. Но сами же, однак, они суть человеки, люди
почотные, а не мертвая тень.
Яков. Сень стени мила, а ночь тме люба. Сродное к сродному склонно, а
прилипчивоет обое сливает в ту же смесь. И сам ты таков, каково то, что
любиш и объемлеш. Любляй тму: сам еси тма и сын тмы.
Афанасiй. А! А! чувствует нос мой кадильницу твою. Туда ты завеял, что