"Томас Скортиа. Телефонный разговор" - читать интересную книгу автора

Мысль, что кто-то из них после стольких лет пытается свести с ним
счеты... Значит, они все еще продолжают его ненавидеть, хотя каждому уже
за восемьдесят, а ведь, кажется, что в таком возрасте и ненависть, и
страсть, и горе - все эти чувства должны умереть. А может быть, это
кто-нибудь из хищников, собравшихся там, внизу? Все эти бесчисленные
родственники, которые только и знают что перешептываться: "Ну, как он
сегодня?" - хотя, наверняка, думают про себя: "Скорей бы он помер. Зачем
ему столько денег? Все равно он слишком стар, чтобы воспользоваться
ими..."
- Один... один против всего мира... - Презрительная усмешка искривила
его пересохшие губы. Он шел к поставленной цели, наступая на глотки и
сметая на пути всех, кто мешал ему. Не чета этим. Пусть на своей шкуре
испытают все, что довелось ему. Когда приходилось рассчитывать только на
себя. Когда неоткуда было ждать помощи. Даже от собственной жены - этой
красивой безделушки, которую он когда-то приобрел.
Он долго сидел, глядя задумчиво на телефон. Потом осторожно снял с
рычага трубку и, заглянув в записную книжку (а ведь когда-то память была
цепка и безошибочна), стал осторожно набирать тот же номер.
Щелк... щелк... щелк...
- ..._Услышите сигнал_...
- Нет, - пробормотал он, нажимая на рычаг пальцем. Немного подождав,
стал снова набирать номер.
Щелк...
- _Когда вы услышите сигнал_...
Его рука непроизвольно метнулась вперед:
- Постойте! Не вешайте трубку! Кто вы? - Тяжело дыша, он крепко прижал
трубку к уху. - Кто вы? Я же слышу ваше дыхание...
- Алло, алло, что с тобой? Сейчас два часа ночи!
- Лгунья, - ответил он. - Еще только вечер, середина августа и такое
яркое солнце, что без очков нельзя смотреть на асфальт, а вы...
- Да не кричи же, Джимми. Нельзя так волноваться...
- Я не Джимми, - перебил он, сдерживая себя.
- Нет-нет, это все происки педсовета, и если они решили выпроводить
меня на пенсию...
"Тот же самый голос, - подумал он. - Женский. Вероятно, ей лет сорок. К
тому же очень приятный". Он с раздражением отогнал от себя эту мысль:
какой смысл в его возрасте думать о женщинах?
- Алло, кто вы?
- Я знаю... в конце июня... Прошел целый год... Целый год, как ты
вернулся из Кореи.
- Какой Кореи?! - закричал он. - Война в Корее закончилась
давным-давно. Вы что, не читаете газет?
- Спасибо, спасибо, - продолжал все тот же голос. (Кому бы он мог
принадлежать. Кому? Кому? Кому?)
- Эй, подождите, - умоляюще произнес он. - Не вешайте трубку.
- ..._Будет шесть часов четырнадцать минут_...
Щелк.
- Проклятье! - прохрипел он. На глазах выступили слезы. Любопытно. Он
не плакал без малого лет двадцать... с тех пор, как умерла жена, да и то
лишь для проформы. Он скорее бы стал оплакивать смерть любимой охотничьей