"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу авторавсе платил он - никто не посмел отказать товарищу. Ни в "Развлечение", ни в
биллиардную не пошли, собрались сразу за мраморным столиком. Женька, выводя пальцем на влажном мраморе роковую цифру "21", твердил: - Двадцать один год. Очко. Призывной возраст. - Да, - горячо поддержал Растяжной, - не будь ты выродком и штамповщиком Шабалдаса, давно бы кормил вшей в окопах. - Двадцать один год, - повторял Женька, меняя кружку за кружкой. И слова его, чужие и монотонные, независимо от того, кто их произносил, волновали Руденко самой сущностью своей: "Двадцать один год!". А ему едва минуло восемнадцать! Кончилась или началась жизнь? Люди в грязных фартуках маячили перед глазами. Знакомые лица мелькали там и здесь, рабочие всех цехов, мастера всех профессий. Одни устраивались за столиками прочно, основательно, надолго, упираясь локтями в мрамор, у других руки лежали на крае доски, точно свидетельствовали: мы сейчас, мы только мимоходом. В дальнем углу сновал между столиками неприметный и, видимо, глубоко несчастный человек в помятой драповой кепке, некогда клетчатой, но давно уже выгоревшей и утратившей всякий рисунок. В поисках доброго дружеского слова он переходил со своей кружечкой от стола к столу, всем приветливо улыбаясь, заискивающе моргая очень светлыми, выцветшими, почти желтыми глазками и нигде не находя приюта. Шел он, покачиваясь на длинных тонких ногах, выставив кружку вперед и балансируя, как жонглер на канате. В каждом кабаке есть такой один, всеми презираемый, все его гонят и даже самый последний пропойца кричит ему: - Пшел вон! считает лучшим другом. Тимош следил за ним, отмечая сложный извилистый путь между столиками: он толкал посетителей, наступал на ноги, цеплял стулья, чуть не сбил тарелки с подноса, но ни разу, ни единой каплей не расплескал свое вспенившееся пиво. Кто-то крикнул ни с того, ни с сего, по пьяному своеволию: - Фомич, здоровье! И он тотчас ответил, просияв, торжествуя, как человек, добившийся, наконец, самого главного, ради чего жил и дышал, - признания. И тогда вдруг все заметили его. - Фомич! - подхватили в другом конце зала. - Фомич! - раздавалось за столиками. Каждый уже хотел чокнуться с ним. Успех был неожиданным и полным. Он едва успевал отвечать. Слава, наконец, пришла к нему, весь зал приветствовал дружным криком. Большего он не мог, не смел желать. - Кто он? - думал Тимош, с ужасом вглядываясь в одутловатое лицо опьяненного успехом человека, - спившийся актер, промотавшийся бакалейщик, мастеровой, артельщик, беглый кассир, вор или просто - Фомич? Рыжий паренек с плечами партерного акробата и глазами шулера, шумно распахнул дверь и остановился на миг, ощупывая зал цепким расчетливым взглядом. - Дуська, наше вам! - приветствовали рыжего пария дальние столики. Дуська уверенным шагом хозяина направился в глубь зала, оттолкнув мимоходом Фомича легким движением локтя: |
|
|