"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу авторакоторую в такие минуты он готов был окрестить косностью, непроходимым лесом.
На него нападало малодушие, отчаяние. Он бранил себя и товарищей, проклинал шабалдасовские дебри - разве это завод, разве это люди! Снова думал о паровозостроительном, - издали все кажется более величественным. Тройка Растяжного, приметив косые взгляды рабочих, распалась; Растяжной шумел и кутил в одиночку, чаще с барышнями. Кувалдин ушел в работу, стяжая славу заправского мастера. "Старенький" Женечка вертелся в рабочей среде, его принимали и прощали все за ловкие побасенки и прибауточки. Тимош с горечью замечал, что и он привыкает к этому выродку и все чаще - особенно в дни раздумий и отчаяния - оказывается в компании "Старенького". Были на заводской площади ряды заведений, которые старожилы именовали душеспасением. Угол держал дешевый иллюзион "Развлечение"- кинотеатр, похожий на притон с яркими зловещими афишами; "Сашка семинарист, русский Рокамболь", "Сонька золотая ручка", "Тайны Нью-Йорка". Потом, в полуподвале, ресторан "Уют", о котором шла молва, что он сложен рабочими по кирпичику. Потом - биллиардная, на вывесках два скрещенных кия и шары в треугольнике; шесть столов - два под пирамидку, четыре под американку. Затем в подвале трактир, "Преисподняя", с гармошкой и скрипкой; дальше целый ряд пивных и кабаков до самого базара с тысячью уголков и закоулков вправо и влево - целая сеть "малин" и "хазовок". Начинали обычно с пивной или с иллюзиона "Развлечение", смотря по склонностям и возрасту; переходили в биллиардную, постепенно добирались до трактира "Спаси господи", а оттуда уже, кто как мог, иных выносили, другие сами переползали в соседнее пристанище. Жены, прекрасно зная всю эту канитель, сторожили на проходной, но образом, обходили жен с обоих флангов. В биллиардной собиралась преимущественно солидная публика: мастера, мастеровые первой руки, сдельщики, модельщики, табельщики и счетоводы низшей категории - цеховая аристократия. Играли молча или перекидываясь специальными игроцкими словечками. Гремели поражая всех, артисты своего дела. Был, разумеется, свой Костик, о котором слава шла по всей округе, были тихие незаметные любители, за всю жизнь ни разу не прикоснувшиеся к кию, но превосходно знавшие все законы зеленого поля и углов. Они щурились, пригибались, дергали плечами, косили глазами и всегда оставались в выигрыше. Здесь, между делом, сухо и коротко договаривались о важнейших вещах, одним взглядом, одним кивком головы. В пивной встречалась средняя публика, попадалась помельче и вовсе случайная. Были и такие, которые с одной бутылкой обходили всю цепь от "Спаси господи" до самой Александровской больницы. Врача они называли "папаша", или просто Вася, смотря по обстоятельствам. И врач знал их всех, знал имена жен и детей, адрес и общую сумму пропитых получек. Несомненно это было полезно для статистики, но нисколько не облегчало положения. Конечно, здесь, как и всюду, были свои завсегдатаи, но истинное горе заключалось в том, что почти никто из шабалдасовских не миновал протоптанной дорожки от "Спаси господи" до "Преисподней". Рано или поздно, по тем или иным обстоятельствам: именины, крестины, прием на завод, перевод на другую работу, увольнение, незаконные штрафы, солдатчина, семейные нелады, пропащая молодость, незадачливая старость - все отмечалось тут. Женька решил отметить именины; в святцы никто не заглядывал, поверили на слово, тем более, что за |
|
|