"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу автора

которую в такие минуты он готов был окрестить косностью, непроходимым лесом.
На него нападало малодушие, отчаяние. Он бранил себя и товарищей,
проклинал шабалдасовские дебри - разве это завод, разве это люди! Снова
думал о паровозостроительном, - издали все кажется более величественным.
Тройка Растяжного, приметив косые взгляды рабочих, распалась; Растяжной
шумел и кутил в одиночку, чаще с барышнями. Кувалдин ушел в работу, стяжая
славу заправского мастера. "Старенький" Женечка вертелся в рабочей среде,
его принимали и прощали все за ловкие побасенки и прибауточки. Тимош с
горечью замечал, что и он привыкает к этому выродку и все чаще - особенно в
дни раздумий и отчаяния - оказывается в компании "Старенького".
Были на заводской площади ряды заведений, которые старожилы именовали
душеспасением. Угол держал дешевый иллюзион "Развлечение"- кинотеатр,
похожий на притон с яркими зловещими афишами; "Сашка семинарист, русский
Рокамболь", "Сонька золотая ручка", "Тайны Нью-Йорка". Потом, в полуподвале,
ресторан "Уют", о котором шла молва, что он сложен рабочими по кирпичику.
Потом - биллиардная, на вывесках два скрещенных кия и шары в треугольнике;
шесть столов - два под пирамидку, четыре под американку. Затем в подвале
трактир, "Преисподняя", с гармошкой и скрипкой; дальше целый ряд пивных и
кабаков до самого базара с тысячью уголков и закоулков вправо и влево -
целая сеть "малин" и "хазовок".
Начинали обычно с пивной или с иллюзиона "Развлечение", смотря по
склонностям и возрасту; переходили в биллиардную, постепенно добирались до
трактира "Спаси господи", а оттуда уже, кто как мог, иных выносили, другие
сами переползали в соседнее пристанище.
Жены, прекрасно зная всю эту канитель, сторожили на проходной, но
поднаторенные мужья проделали потайной ход в заводском заборе и, таким
образом, обходили жен с обоих флангов.
В биллиардной собиралась преимущественно солидная публика: мастера,
мастеровые первой руки, сдельщики, модельщики, табельщики и счетоводы низшей
категории - цеховая аристократия. Играли молча или перекидываясь
специальными игроцкими словечками. Гремели поражая всех, артисты своего
дела. Был, разумеется, свой Костик, о котором слава шла по всей округе, были
тихие незаметные любители, за всю жизнь ни разу не прикоснувшиеся к кию, но
превосходно знавшие все законы зеленого поля и углов. Они щурились,
пригибались, дергали плечами, косили глазами и всегда оставались в выигрыше.
Здесь, между делом, сухо и коротко договаривались о важнейших вещах, одним
взглядом, одним кивком головы. В пивной встречалась средняя публика,
попадалась помельче и вовсе случайная. Были и такие, которые с одной
бутылкой обходили всю цепь от "Спаси господи" до самой Александровской
больницы. Врача они называли "папаша", или просто Вася, смотря по
обстоятельствам. И врач знал их всех, знал имена жен и детей, адрес и общую
сумму пропитых получек. Несомненно это было полезно для статистики, но
нисколько не облегчало положения.
Конечно, здесь, как и всюду, были свои завсегдатаи, но истинное горе
заключалось в том, что почти никто из шабалдасовских не миновал протоптанной
дорожки от "Спаси господи" до "Преисподней". Рано или поздно, по тем или
иным обстоятельствам: именины, крестины, прием на завод, перевод на другую
работу, увольнение, незаконные штрафы, солдатчина, семейные нелады, пропащая
молодость, незадачливая старость - все отмечалось тут. Женька решил отметить
именины; в святцы никто не заглядывал, поверили на слово, тем более, что за