"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу авторазавод, на заводе, после завода, до завода. Постепенно, сам того не замечая,
он как бы врастал в этот огромный сложный организм, в этот особый, крепко спаянный мир со всеми его задачами, заботами, чаяниями; сам того не ведая, становился рабочим. Еще въедливей в злее гудел по утрам шабалдасовский гудок. - Военное время! Военное время, - казалось, кричал он, - ну, все вы там, - ста-а-а-нови-и-и-ись! Угрюмые, молчаливые тянулись на проходную люди, солдаты тыла, саперы без шинелей и погон. И начальство покрикивало уже по-ефрейторски, круто поводило плечом, словно сверкали на нем нашивки: - Становись! Быстрее завертелось колесо тачки. Еще сумрачней и напряженней стало лицо механика. - Стружки? - вырос он вдруг перед Тимошем.. - А что ж, - злобно огрызнулся Тимош, - не всем же образованным быть. Надо кому-то и стружку собирать. - Завтра к станку. - Был уже разговор! - усмехнулся Тимош. - Запела, родная, - отвернулся механик и побежал в будку. В цеху Руденко приветствовали: "Менее четвертухи не обойдешься!" - Да болтали уже про станок, - отмахивался от надоедливых людей Тимош. - Дура! То ж была мирная болтовня. А теперь - военная. Завтра три вагона станков привозят. А послезавтра еще пять. Все цеха переоборудовать будут. Теперь людей только давай. В тот день впервые он услышал это слово - "давай". - Давай на разгрузку станков! Давай на установку! Давай к станку! И пошло: "Давай-давай". Потом прибавилось еще одно, самое горячее и злое: "Гони!". Это слово захватило, закружило, завертело. Гнали все: дворовые, механики, токари, господа акционеры - все гнали на оборону. Одни гнали бумажки, рублики - монету, других вгоняли в пот. А русского солдата гнали в окопы. Тимоша Руденко отдали под руку юркого, ловкого человека Растяжного Дмитрия, по-военному подтянутого кожаным кушаком, в картузе защитного цвета. Раньше Тимош никогда не видел его на заводе. Появился Растяжной вместе с партией штамповальных станков, обосновались они в цеху, изгоняя все, что хоть сколько-нибудь пахло мирным временем. - Война! - кричал он там и здесь, словно никто еще не знал об этом! "Война" - было написано у него на лице. - "Война!" - кричал лихо заломленный картуз. - Давай, гони, война! - носился Растяжной по заводу, как дух и зло нового времени. А за ним, вытягиваясь в струнку, тощий и хилый, но затянутый не хуже Растяжного, старенький мальчик Евгений Телятников. Растяжного уже прозвали "Митька, гони на оборону". Митька первым загремел на заводе оборонной получкой, первым пустил среди людей хлесткое: вот она, вот она - ночью работана! Говорили, что видели его с Женькой в ресторане, встречали с дамами на лихаче, в числе манифестантов. Правда, среди манифестантов Тимош его не замечал, но и это могло случиться. Митька легко переманул в свою бригаду |
|
|